Поминальник усопших

…Семейная–то жизнь его с самого начала не сложилась. Не удачно очень, по глупому, — говорил сам, и не раз, — женился в Иркутске «по дороге из Якутска в Порт—Артур… Зато Юру хоть повидал!» — вся радость…Словом, не задалась жизнь.

…Жены его не знаю…Слышала — с сыном в Париже где–то…А каким Александр Васильевич человечищем был! …Керсновский в статье своей не прав по отношении Колчака: — Колчак, прежде всего, блестящий учёный, исследователь! При чём, не только в полярной гидрологии, где выше его в России, — да и не только в России, — не было. Он гениальный техник в области приборостроения и обеспечения судовождения! Он, в конце концов, — мне говорили это Бо–ольшие доки, — был единственным у нас специалистом по минной стратегии!…Ну, это…чего не знаю…Ему в науке остаться, где у него было уже громкое имя…Но он У МЕНЯ из тех, «кто не мо–ог иначе!»…Не мо–ог !…Вот, и не мог он отказаться от навязанной, — совершенно ему не свойственной, — трагической роли «Верховного Правителя» саморазрушавшейся империи. И стал тем, кем назначил его Создатель в трагическую годину России, когда «Никто ничего не знал. Никто ничего не делал…». И тут густавовы Керсновский (с Солоневичем) правы абсолютно. Прежде всего, о «мертвящей пустоте возле трона» и о «жутком безлюдье» на вершинах административного аппарата!…И в государственном отношении там была одна сплошная жуткая, стопроцентная бездарь… Историк пишет: «Государь–император был для этого слоя слишком большим джентльменом. Он предполагал, что такими же джентльменами окажутся близкие ему люди, и эти люди, повинуясь долгу присяги, или, по крайней мере, чувству порядочности, отстоят его семейную честь (и, за одно, честь России). Ничего не отстояли. Все предали и продали».

Да что историк?… Пересказать бы Вам, Николай Николаевич, что по тому же поводу говорил один из отцовых родичей — министр начала века…Военный к тому же… Да не возьмусь…

Колчак, — человек чести, — решился заступить, хоть на час, преступно утерянного империей Государя… Только не вздумайте убеждать меня, что Он сам, отречением, предал империю — Его заставили отречься!… А «благодарные» сограждане льют на адмирала потоки грязи… Но придёт время, и в исторической памяти воссияет имя Его…

К монологу Стаси Фанни, — героини моей, которую автор переживает вот уже на пол века, — добавлю: пророчество её осуществилось! Только…не уверенно как то. Как всегда и всё у нас… Конечно же, преодолевая яростное сопротивление наследников его убийц. «Со второй попытки!, — сообщает журнал ПОСЕВ, 7/2002. — российскими патриотами 17 апреля 2002 года в Санкт Петербурге на здании Морского корпуса открыто было «мраморное художественное воплощение облика адмирала. Вдохновенное и точное! Рядом, на чёрном мраморе золотыми буквами в двенадцать строк : Морской корпус В 1894 году окончил АДМИРАЛ КОЛЧАК Александр Васильевич, выдающийся российский полярный исследователь флотоводец 1874 – 1920 ».

Когда предстояло доску открыть выяснилось, что священник из недальнего Николо—Богоявленского морского Собора… прибыть не может. Освещение мемориала и планировавшаяся короткая лития не состоялась… 82 года спустя всё ещё работали приказ-Шифрограмма Ленина: «Шифром. Склянскому: Пошлите Смирнову (РВС 5) шифровку: Не распространяйте никаких вестей о Колчаке, не печатайте ровно ничего, а после занятия нами Иркутска пришлите строго официальную телеграмму с разъяснением, что местные власти до нашего прихода поступали так и так под влиянием угрозы Каппеля и опасности белогвардейских заговоров в Иркутске. Ленин. Подпись тоже шифром» (Обнаружена в Америке, в архиве Троцкого, позднее, в оригинале, в Российском центре документов новейшей истории: фонд 2, опись 1, дело 24362, лист 1)

…Ещё повидались с ним и в 1913 году, весной — встретились у дядьки. У Эссена Николая Оттовича. С ним, и с Катей — Александра Васильевича сестрой старшей… В 1914, — в июле, кажется, — снова ездили с ним в Ревель. К дядьке опять. Пригласил Александра Васильевича по каким–то их делам…

А вернувшись «убыла» с Драгомировым на «театр». И очутилась сразу в кромешности Вечной Операционной… На похороны Николая Оттовича не вырвалась даже…И «Татарчонка», и Юрочку, — кузнечика моего, — так больше и не увидела… Никогда…

С «Сашенькой»?… С Сашей Кутеповым служили мы вместе всю войну почти… В Галиции. И на Волыни после Горлицы. У Зальфа в Гвардии. И у Дрентельна… В полку…В конце 1917 попрощались…Когда он на Дон уходил… В слезах расстались…Я в истерике — будто с покойником…Ни с кем так…».

61. Секреты.

— Простите, пожалуйста, доктор: — а откуда «Стаси» в Вашем не простом имени?