Поминальник усопших

… …Мечты свои Юра, Александр и Павлик осуществили — каждый по своему, конечно… «Татарчонок» после трёх лет гимназии окончил в 1894 году Морской кадетский корпус Петра Великого. Ушел на флот. Стал учёным–гидрографом… Стал Александром Васильевичем Колчаком… Да. Да. Тем самым… Исследователем Арктики… Зимовал на Котельном острове с Толлем, Эдуардом Васильевичем, где тот и пропал…Александр Васильевич потом год искал его!… Ходил в дальние экспедиции… Юра, после гимназии, учился в землеустроительном, хотя «Татарчонок» тянул его с собою. Но быть военным Юра не мог: он ведь тоже меннонит! А потом… Потом «события» в Ревеле 1906 года… Того мало — официально отказался призываться! По нашей вере не только убить — оружия в руках держать нельзя! А Заповеди святы… Скандал, конечно. Суд. Юношеский гонор–бред «последнего слова»! Ну и результат: крепость. Акатуй потом даже!… Бабушка Анна Роза вмешалась, спасибо ей! И очутился кузенчик, — кузнечик мой родненький, — у старого Бабушкиного компаньона — у Шустова Ивана Васильевича — аж в Восточной Сибири…В Арктике. О которой мечтал с «татарчонком»…Домечтался…

Павлика отправили в Ригу — в медицину. Стал офтальмологом…Вечность не виделась с ним…

Саша, Сашенька — Александр Павлович… Кутепов, после падения Крыма, с Врангелем эмигрировал. А Фред наш… Этот окончил таки архитектурный. «Политех» его перед самым падением Риги, во время «Великого отступления», эвакуирован был сюда, в Москву, на Рождественку. Отсюд в 1918 году, — успев сдать выпускные экзамены и защитив диплом, — умотал в Германию…

60. Начала.

…А тогда… Ещё в школьные годы ходили мы в каникулах на ботиках и на шлюпках под парусами. По нашему Псковскому «морю» ходили. По Чудскому озеру…Ничуть, к стати, — в частые наши осенние «серые» балтийские шторма, — «не уступающему» морям настоящим под ураганами… И я не какой ни будь пассажиркой–профурсеткою «плавала» — не думайте! А ходила в настоящих «галерных рабах»! Паруса сама ставила. И управлялась с ними сама… А уж зимою–то!… По льду–то на буерах…!

…Так что, особо не ужасайтесь, пожалуйста. Тем более, рядом со мной были друзья…Всем бы таких!…

…И «положение» своё в вояже нынешнем я не забывала ни на минуту. Такое не забывается! Даже перед берлинским поездом «проконсультироваться» успела в Юрьеве с известным Вам Цего фон Мантейфелем, на кафедре его…А прежде, здесь, ночью — даже с моим Благоволиным! Вот так! Полезное с приятным успела сочетать…

— С Александром Васильевичем, и с Кутеповым Вы больше Не встречались?

— Ну как же! В Дайхене, в Манчжурии! Кутепов «Сашенька» был на нашей с Мишелем свадьбе! «Свидетелем по жениху», даже! А Александр Васильевич, тот объявился, вдруг, в Порт Артуре летом 1904!… Вошла утречком в палату заступать дежурить, а он — с койки: — «А–а–а! Кого мы ви–идим?! Доктор Анне—Фанне яви–илась–не запыли–илась!»… Он (да они все — компания наша вся) меня девочкою дразнил так в имении ещё, в Сосновой роще нашей, когда я «в доктора да в пациенты» с куклами играла: «Доктор Анне—Фанне! Доктор Анне—Фанне!». Почему «Анне»?…Так за мною это его «Анне—Фанне» с тех пор и потянулось. И, надо же, прикипело навечно, когда — позднее — японцы в нашем лазарете завелись, — раненые и врачи… «Фа–анне!», «Фа–анни–тян!» — так им нравилось — и все стали меня так, по крестному имени, звать… Саша командовал тогда миноносцем «Сердитым», на котором схватил гнойное воспаление лёгких… Потом откомандировали его (не списав — слёзно просил, чтобы не списывали!) на «22–й Форт» крепости. После падения её лазарет наш отправили в Японию. А его, тяжело больного, — через Америку, — домой, в Россию…У нас лежал он не раз — раненый, и по болезни: он же в Арктике почки угробил!… Того мало — схватил острейший суставный ревматизм…Боли у него были во время приступов страшные! Вообще, он после экспедиции с Толлем стал классическим рецидивным больным. Хроником. Инвалидом, практически. Ему бы, в лучшем случае, в береговой науке остаться. Но, го–онор!: «Морской офице–ер! — и чтоб в тылу-у»?!…Его наши врачи не раз пытались списать…И даже Кондратенко сам — где там!…

…Последний раз на той войне виделись мы в 1904 году 4 декабря. На отпевании и похоронах Мишеля в Порт—Артуре…И тогда же — на прощании с Романом Исидоровичем Кондратенкою…Командовавшем крепостью. Начальником дивизии. Генерал лейтенантом. Погибшем при взрыве «2–го форта»…Они с Мишей в один день погибли…Я рассказывала — тоже при взрыве форта…Только у Миши «форта 9–го»…Состояние, — да и вид, — Александра Васильевича был тогда страшен! И не меня от Мишиной могилы — его тогда надо было в лазарет уносить…

…Через 4 года, в 1908, встретились с ним в Питере, в самоё Рождество — готовили вместе с Густавом документы для легализации нашего «Манчжурского братства»… Несколько раз вместе с Лееной в театрах были…В самый канун 1909 выступал он с Густавом на собрании однополчан в старом здании нашего Военного лазарета по Литейному… Виделись в Питере и в ноябре 1910. Потом ещё…