Полый мир

— Идио… чего?

— Легкие у меня ни к черту. Болезнь неизлечимая. Тут только трансплантация может спасти, но я решил, что донорские органы пригодятся кому-нибудь помоложе. Я-то считал, что твой отец умер от инфаркта, как и мой.

Уоррен мотнул головой.

— Нет, он умирал медленно. Долго мучился. Бывало, сидим за ужином, а он у себя в спальне гудит, как паровоз. Я сначала думал, будто у отца поехала крыша, но потом, годы спустя, мать рассказывала, что под конец он был готов кричать от боли, но не хотел пугать нас, детей. Вот и изображал: «ту-ту-у-у!» и «чух-чух!» — как трехлетка, играющий с деревянными вагончиками. Не хотелось мне помереть точно так же.

— С тех пор медицина шагнула вперед.

— Ага. Мне назначали всякую химиохрень, но я не согласился. — Уоррен покачал головой, хмуро глядя на Файрстоун-лейн. — Не для меня такое лечение. Решил отправиться в будущее. Уж лучше поджариться в машине времени, чем словить зубами пулю из собственного пистолета… а я тогда всерьез об этом подумывал. Твои чертежи валялись у меня дома. Жалко было выкидывать — память о друге как-никак. Сам я ни черта в них не понял, но был у меня на примете один смекалистый парень — инженер по электронике, который раньше инспектировал конвейеры в «Форде». Его дядюшку сократили из НАСА. В общем, позвал я этого умника в бар, познакомил с горячей цыпочкой, и мы тут же стали лучшими друзьями. Они с дядей согласились помочь. Правда, считали, что я псих и затея бредовая. Но пока я снабжал их техникой и пивом, никто особо не возражал. Ворчали, конечно: «Нельзя создать гравитационный колодец из пластиковых коробок, аккумуляторов и айпада». Но я-то знал, что можно… у тебя ведь получилось.

Тут Уоррен отвлекся на двух клонов, которые возились с коровами. Даже встал с кресла.

— Хиг, твою ж мать! Да пни ты эту скотину! Где палка, которую я тебе дал?

— Я… ох… — Хиг, клон в широкополой черной шляпе, совсем растерялся.

— Корова должна знать, кто тут главный, — объявил Уоррен и покачал головой. — У этих лысых ублюдков ни смекалки нет, ни сноровки.

— А с каких пор ты стал бывалым ковбоем?

— Когда своя земля появилась, тогда и стал.

Уоррен снова сел в кресло, и Эллис подивился произошедшим переменам. Четыре дня назад живот мешал ему опереться о столешницу в баре, а теперь перед Эллисом сидел подтянутый защитник из футбольной команды.

— Но как получилось, что ты оказался здесь раньше, чем я?

— Понятия не имею, — откликнулся Уоррен. — Физику я прогуливал.

— И чем ты тут занимался?

Уоррен широко ухмыльнулся, переводя взгляд с Эллиса на Пакса.

— Работал, как проклятый. Что, по мне не видно?

— Почему же, видно. Очень бодрый Санта-Клаус.

— Он у нас шутник. — Уоррен махнул в сторону друга, обращаясь к Паксу. — Обхохочешься прямо, да?

Пакс опять промолчал, сжимая стакан нетронутого чая в руках.

— Машина перенесла меня в лес, к северу отсюда. Ты ведь тоже оказался там, да? Только у тебе, наверное, хватило мозгов, чтобы пойти вдоль течения реки. А мне не хватило. Я решил, что миру крышка, никого не осталось. Построил себе навес, потом хижину.

— Что, своими руками?

— А ты уже вообразил лесной домик с красивой картинки? Я соорудил лачугу из упавших стволов, толстых сучьев и прочего дерьма. Крышу застелил дерном — текла, как решето. От букашек вообще спасу не было. Первую зиму я едва-едва продержался.

— Как ты добывал еду?

— Захватил с собой винтовку с оптическим прицелом. Охота здесь такая же, как дома, только дичи гораздо больше. Одной оленьей туши хватало на целую неделю. Я много мяса попортил, пока научился делать солонину. Получилось не сразу, травился только так. Вот, — он хлопнул себя по впалому животу, — что делают с человеком белковая диета и физические нагрузки. Честная жизнь и тяжелый труд!

— И как ты добрался до фермы? Нашел реку?

— Нет. Я охотился к северу от хижины, мне не было резона устраивать походы на юг. Пока эти лысики не вышли на мою лачугу, я вообще считал себя последним человеком на свете. Они наткнулись на меня случайно, как горожане на НЛО. Чуть не обделались с перепугу: я ж не брился, оброс совсем. А они щеголяли в чем мать родила. Куклы бесполые, все как один.

Эллис улыбнулся.

— Ты тоже так подумал, да?

Он кивнул.

— Пугливые все, дерганые. Пялились на меня долго-долго, прям как твой друг. — Уоррен подмигнул Паксу, следившему за каждым его движением. — В конце концов, я и спрашиваю: на что, мол, уставились? Они опять чуть в обморок не попадали. Видать, думали, что я говорить не умею. Потом мы с ними немного побеседовали. Мне аж дурно стало, когда я узнал про судьбу человечества. Женщин больше нет, представляешь?

Эллис кивнул.