Полное собрание в одном томе

Первое, что ему встретилось на пути, был карий жеребенок, носившийся по полю на полной свободе. Портной схватил было его за гриву, собираясь вскочить на него и проехать на нем в город. А жеребенок стал просить, чтобы он его освободил. «Я еще слишком молод, — сказал он, — и худощавый портняжка, как ты, может мне сломать спину; пусти меня побегать, покуда я окрепну. Может быть, придет и такое время, когда я тебя за это вознагражу». — «Ну что же? Побегай, — сказал портной, — вижу я, что ты до этого охотник». Он еще прихлестнул его маленько хворостинкой, и тот, от радости вскинув вверх задними ногами, помчался в открытое поле, перепрыгивая через изгороди и рвы.

Но портняга-то со вчерашнего дня ничего не ел. «Солнце-то теперь вижу, — говорил он сам себе, — а хлеба во рту ни крошки не чую. Первое, что встречу на пути — хотя бы и не очень съедобное, — не уйдет от моих рук». Как раз в это время аист преважно расхаживал по лугу. «Стой, стой! — закричал портной, хватая его за ногу. — Не знаю, годен ли ты в пищу или нет, но мой голод не позволяет мне долго разбирать — сверну тебе голову да зажарю тебя». — «Не делай этого, — сказал ему аист, — я — птица священная, никто мне зла никакого не делает, и я сам приношу людям немалую пользу. Коли ты пощадишь мне жизнь, я тебе сам когда-нибудь пригожусь». — «Ну так проваливай, куманек долговязый», — сказал портной. Аист поднялся вверх, свесив на лету свои длинные ноги, и преспокойно полетел вдаль.

«Что же это будет? — говорил сам себе портняга. — Голод мой все возрастает, а желудок становится все тощей и тощей; нет — уж теперь что мне на дороге попадется, то пиши пропало!» Вот и увидел он, как в пруду плавает пара утят. «Кстати вы пожаловали», — сказал он, подхватил одного из них и сбирался ему свернуть шею. Тут старая утка, засевшая в камышах, стала громко кричать, подлетела к портному с раскрытым клювом и слезно его молила, чтобы он сжалился над ее несчастными детками. «Подумай, — сказала она, — как бы стала сокрушаться твоя мать, если бы кто задумал тебя у нее унести да шею свернуть». — «Ну успокойся! — сказал добродушный портной. — Твои детки останутся в целости», — и опять опустил утенка в пруд.

Отвернувшись от пруда, портной очутился перед старым дуплистым деревом и увидел, что дикие пчелы то и дело влетают в дупло и вылетают из него. «Вот и награда за доброе дело готова! — воскликнул портной. — Хоть медком-то потешу себя». Но пчелиная матка вылезла из улья, пригрозила ему и сказала: «Коли ты коснешься моего роя да вздумаешь разорить мой улей, то мы вопьемся в твое тело десятью тысячами наших жал, словно раскаленными иглами. Если же оставишь нас в покое и пойдешь своей дорогой, то мы тоже тебе когда-нибудь пригодимся».

Увидел портняга, что и здесь ничего не поделаешь. «Три блюда пусты, да и на четвертом нет ничего, — с этого сыт не будешь!» — подумал он. Потащился он со своим голодным брюхом в город, и так как был в это время полдень, то в гостиницах кушанье было уже готово и он мог тотчас же сесть за стол. Насытившись, он сказал себе: «Теперь пора и за работу!» Походил он по городу, стал себе искать хозяина и вскоре приобрел хорошее положение. А так как ремесло свое он знал основательно, то ему удалось немного спустя приобрести известность, и каждый хотел непременно сшить себе платье у маленького портного. С каждым днем его положение улучшалось. «Я, кажется, все так же шью, как прежде, — сказал он, — а между тем дела мои день ото дня идут лучше и лучше». Наконец уж и сам король возвел его в звание своего придворного портного.