Полное собрание сочинений. Том 1

Война… Идеальная жизнь. Всеобъемлющая и бесконечная война, когда нечего терять, когда каждый день последний.

Война… На войне есть всё: враг, друг, цель, средства, всё просто и понятно, что ещё надо для счастья?

Свобода… Ни слово, ни дело гроша ломаного не стоят, а зачем делать то, что не имеет цены? Ради чего жить, когда всё есть?

И во всё это я верил, ради этого я жил. Каким же всё-таки я был дураком.

И что делать теперь? «Просто жить»– как предлагал Евгений Алексеевич. Я так не могу, это не для меня. Хотя для такой жизни у меня есть всё: и деньги, и слава, и работа, но жизнь ли это вообще?

Зачем? Меня здесь ничто не держит. У меня никого нет, по мне никто не будет плакать, все только обрадуются, даже полюбят ещё больше, люди же могут любить только мёртвых.

Умру и всё, конец мученьям, раздумьям, заботам. Раз, и ничего нет. Почему все боятся смерти? Смерть– единственная радость в жизни. Почему её все представляют старухой с косой? Послушали бы Вангу. За что её так невзлюбили? Она освобождает от проблем, дарует покой; покой, к которому мы все так стремимся.

Зачем вообще я должен жить? Всё, незачем. Всю жизнь потратил в пустоту, и менять что-либо уже слишком поздно.

Я не могу быть там, не хочу быть здесь, остаётся только вторая сторона медали…

Но я боюсь. Да, я боюсь. Что будет там? Хотя, какая разница? Хуже уже некуда,– Игорь Сергеевич посмотрел на окно. Он ещё не заклеил его на зиму.– Один прыжок и меня нет, ничего нет.

Вся жизнь, все идеалы… Так просто умереть, так легко, когда жизнь теряет смысл,– Игорь Сергеевич встал и подошёл к окну. По улице ходили редкие прохожие.– Странно, но сейчас я вспоминаю не «счастливое» детство, не минуты славы, а наблюдательную палату, Антона Эдуардовича… Ты был прав, я не смог здесь жить, ты выиграл, ты смеёшься последним.

А эти ночи, когда я писал, когда дописывал последнюю часть рукописи… Господи, как же я скучаю по этим минутам, как я хочу на войну! Ну почему я не умер тогда, когда обрёл себя, обрёл весь мир? Я был счастлив, я был счастливым человеком, как жаль, что этого уже никогда не вернуть,– Игорь Сергеевич равнодушно открыл окно. На улице было холодно.– Один прыжок, одно мгновение… Что страшного в смерти? Только сам страх.

Я пожил, меня здесь больше ничто не держит, я не хочу больше жить, незачем,– он встал на подоконник.– Не понравилось мне в этих гостях, надоело, пойду в другие гости…»

Перед глазами стояла палата, ночь, слышались шаги санитара…

Он раскинул руки и закрыл глаза.

23.11.02 – 29.12.02

Разговоры ни о чём

«Главным средством для облегчения жизни является идеализация всех её событий»

Фридрих Ницше, «Человеческое, слишком человеческое».

Глава 1

А случилась эта история в те далёкие и замечательные времена, когда люди жили небольшими племенами, каждый знал друг друга, каждый боролся за свою жизнь и каждый верил своим богам. Ещё не было ни ракет, ни пулемётов, ни даже ружей; всё просто и незатейливо, как сама природа.

Маленькие хижины, сделанные из веток и листьев, несколько костров, десяток-другой семей, вот и всё, что было. Дети играли, старики сидели у костров, женщины хозяйничали, а мужчины, естественно, убивали всякую живность, а порою и тех, кто им просто не нравился.

Вот так оно всё и существовало: просто и незатейливо, грубо и естественно, на радость всем и каждому.

Этот месяц в тех краях выдался особенно хорошим и привлекательным.

Был обычный солнечный день, все занимались своими делами. У хижины сидели два пожилых человека (по тем временам глубокие старики) и сонно разговаривали друг с другом.

– Ты, кстати, товаром инами обменивался?

– Когда?

– Два дня тому назад.

– Было дело.

– И что?

– Отличную шкуру выменял.

– Поздравляю.

– Но сколько я за неё отдал, у-у…

– Так много?

– Больше.

– Так зачем же тогда тебе сдалась эта несчастная шкура?

– Солидно.

– А зачем?

– Уважать будут.

– А зачем?

– Это ты у нас дураком был, дураком и помрёшь, тебе не понять.

– Ладно, не злись.

Затянулась пауза. Один из стариков посмотрел на Солнце.

– Как бы засухи не было, а то вон какая жара стоит.

– Переживём.

– Да, переживём. Великий Добр милостив, он не допустит, чтобы мы умерли от голода и жажды.

– Но великий Зол тоже силён, его надо бояться и держать ухо востро.

– Да.

Опять затянулась пауза.

– С природой-то можно совладать, это не человек.

– В каком смысле?

– Как бы войны не было.

– А почему ты решил, что она может быть?

– Ну, так, когда я шкуру выменивал, мне столько всего порассказали.

– Да ну?

– Ага.

– И чего же?

– Борины сейчас просто в ужасе.

– Что ты говоришь…

– Да и ближайшие к ним аны и ены тоже.

Он замолчал.

– Ну и что ты запнулся?

– А что?

– Ну, рассказывай.

– Ах да. Так вот, мне сказали, что на них ночью, на дальние хижины не так давно кто-то напал, какие-то бородатые люди, жестокие и неуловимые. Теперь они даже днём боятся в лес выйти, или убьют, или обкрадут, а скорее всего, похитят и будут потом выкуп требовать.

– И кто же это?

– А Зол его знает.