Полное собрание сочинений. Том 1

– А что палата? Наказание, но наказание за дело, ответ врага на атаку. Там слово стоило мира, а мир не стоил слова; там были настоящие ценности, а не мифы; там за любую мысль, за любое действие надо было платить, там всему была цена; там ничто не давалось так просто, как здесь, в этой проклятой действительности.

– Но это же воплощение тоталитаризма.

– Вот именно. И это замечательно…

– Тоталитаризм замечателен?

– …жить при тоталитаризме и бороться– это что-то особенное; это нечто; это что-то, что «Руками не потрогать, словами не назвать»…

– Вы хотите тоталитаризма? Вы перестали верить в свободу?

– Этого-то я и боюсь.

– Но ведь свобода была для вас всем.

– Да кому она нужна? Быть свободным, значит быть никем. При свободе все слова это только набор звуков, они ничего не стоят; при свободе любое действие– ничто, потому что это же может сделать каждый, нечего терять, бессмыслица.

– А…

– Только тогда слово имеет смысл, когда за него можно умереть; только тогда действие имеет цену, когда оно обречено. Как там у Гёте? «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идёт на бой». При тоталитаризме всё до конца, всё будет утеряно, но твоя цена– это цена твоих потерь. Вот это жизнь, это рай. Сталин– святой, если не было бы его, не было бы и Солженицына. Только когда за мысль могут убить, только тогда она чего-то стоит.

– И вы хотите ходить под топором?

– Да, я буду ненавидеть этот топор, но без него я не смогу жить, я хочу обратно.

– Поздно.

– Да, поздно. Этого уже не вернуть.

Евгений Алексеевич не знал, что сказать.

– Что же делать?– Игорь Сергеевич взялся за голову.

– Живите, просто живите и всё.

– Зачем?

– Просто так, как все живут.

– Неужели я всё это время жил ради своего врага?

– Не понял, какого врага?

– Свобода– вот главный враг человека. Она лишает жизнь страха, а не боятся только мёртвые и дураки. Свобода делает нас дураками. Человечество превратится в стадо безмозглых животных, когда станет свободным.

– Трагедия.

– Нет, не трагедия. Трагедия это не когда все умерли, а когда все остались живы. «Ромео и Джульета»– это так, романтическая комедия: одна померла, а на самом деле не померла, потом другой помер, а на самом деле не помер, потом опять… Комедия. И концовка хорошая: никто не будет мучиться, умерли в один день, скинули с себя эту противную «мясную избушку» и обрели счастье там, в лучшем мире.

Вот если бы Ромео не покончил с собой, со временем женился бы, вёл обычную жизнь, потом спился или ещё что-нибудь, вот тогда это была бы трагедия. Да, в жизни есть только одна радость– смерть. Хотя, если всё хорошо, что хорошо кончается, то тогда жизнь действительно хорошая штука.

– Не нравятся мне ваши мысли.

– Если я не могу быть там и не хочу быть здесь, то куда же мне ещё податься?

– Не всё так плохо.

– Куда уж хуже?

– Вот ты только что написал новый роман, будут хорошие отзывы…

– Не будут. То, что я сейчас написал полная чушь, то же, что и было раньше. Тем более что я и сам не верю в то, что написал. Хочу верить, но не могу.

– А если всё-таки книгу примут хорошо?

– Тогда, может, и действительно не всё так плохо и это только из-за плохого настроения мне кажется, что я её плохо написал.

– Именно так оно и есть.

Игорь Сергеевич вздохнул.

– Извините, что побеспокоил вас, мне надо было хоть кому-нибудь излить душу.

– Всегда пожалуйста, заходите ещё.

Игорь Сергеевич встал и взял куртку.

– Ну что ж, до свидания.

– До скорых встреч.

Игорь Сергеевич вышел из кабинета.

«Ну, вот и рецензия г. Лапина. Почитаем, хотя что там читать? И так всё ясно…

«Очередной «шедевр» И.С. Кузнецова»– прочёл заголовок Игорь Сергеевич и одел очки.

«На днях вышла новая книга И.С. Кузнецова, уж не знаю, поздравить вас с этим или посочувствовать…»

Анатолий Андреевич в своём духе.

«К сожалению, должен признать, что всё вернулось на свои места…»

Он прав, как жаль, но это так.

«Первая половина книги ещё очень даже ничего, но вторая… в «лучших» традициях Игоря Сергеевича…»

Эх, тогда я ещё верил.

«Куда опять делась та энергия, та сила и уверенность, которая просто распирала его прошлый роман? То же рассусоливание, та же надуманность, что и раньше. Даже складывается впечатление, что Игорь Сергеевич уж и сам перестал верить в то, что пишет…»

Да, я перестал.

«Жаль, видимо в психушке И.С. Кузнецову было лучше, чем в нормальной жизни…»

Игорь Сергеевич не стал дальше читать и закрыл журнал. Он не злился, он понимал, что Анатолий Андреевич прав, понимал как никогда, но от этого становилось только больнее.

«Да, вся жизнь– сон, никчёмный пустой сон, в который я слепо верил. Только сейчас я проснулся. Я родился не там и не тогда, когда должен был бы родиться. Я живу не в том мире.

Свобода… Какой бред! Стремиться к свободе нужно, но только ради самого стремления. Сама свобода– это пропасть, из которой самому уже не выбраться, только с помощью таких добрых людей, как Гитлер.

Свобода… Свободное общество– идеальное общество. Каким же я был дураком, если в это верил. Проскакивали у меня порою хорошие мысли, но я, баран, выкидывал их. Война– вот идеальное состояние общества. Почему я раньше не верил в это?