Полночный прилив

Конечно, лучше бы полдюжины вдов укладывали монеты, а сам Удинаас занимался бы огнем. Последний раз он проделывал все в одиночестве, когда готовил тело отца Урут, убитого в бою.

Приладив ручку к котелку, Удинаас снял его с очага и бережно понес к трупу. Толстый слой воска спереди и по бокам трупа. Дать воску остыть – в меру, иначе потрескается, когда тело будут переворачивать, – и снова золотые монеты.

Удинаас помедлил, стоя над мертвым тисте эдур, и вздохнул.

– Ах, Рулад, вот сейчас бы тебе перед женщинами щеголять, правда?

– Траурная церемония началась.

Трулл вздрогнул и, обернувшись, увидел рядом Фира.

– И что решили?

– Ничего. – Брат отвернулся, подошел к очагу и поморщился, глядя на низкое пламя. – Колдун-король объявил наш поход неудачей. Хуже того, он считает, что мы его предали. Он не высказывает подозрений, но я вижу.

Трулл помолчал, потом пробормотал:

– Интересно, когда началось предательство. И с кого.

– Ты сомневался в «даре» с самого начала.

– А теперь сомневаюсь еще больше. Меч, который не хочет отпускать мертвого воина… Что это за оружие, Фир? Ярость какого чародейства сокрыта в нем? – Трулл повернулся к брату. – Ты рассмотрел клинок? Выкован искусно, но в стали заключены… осколки. Какого-то металла, не поддающегося ковке. Любой ученик кузнеца скажет, что такой меч разлетится при первом ударе.

– Понятно, что его хранит вплетенное чародейство, – ответил Фир.

Трулл вздохнул.

– Значит, тело Рулада готовят.

– Да, началось. Колдун-король позвал наших родителей в свой большой дом. Остальным входить запрещено. Будут… переговоры.

– Отрезать пальцы младшего сына – в обмен на что?

– Не знаю. Решение, разумеется, объявят публично. Пока мы сами по себе.

– А где Бинадас?

Фир пожал плечами.

– Забрали врачевательницы, мы увидим его только через несколько дней. Магов трудно лечить. Арапами, которые обследовали Бинадаса, говорят, что у него в бедре больше двадцати осколков кости. Все нужно поставить на место. Сшить мышцы и сухожилия, срастить жилы и слить порченую кровь.

Трулл подошел к скамье у стены и сел, опустив голову на ладони. Их поход казался бы нереальным, если бы не порезы на коже и доспехах и не ужасное доказательство – завернутый труп, который сейчас готовят к погребению.

Дшеки – одиночники-оборотни. Непостижимо. Волки…

Дар одиночников принадлежит отцу Тени и его родичам. Принадлежит небесным созданиям небывалой силы. То, что примитивные, необразованные варвары могут обладать даром необыкновенной, священной силы – бессмыслица.

– Нас ждет тяжкое испытание, брат.

Трулл заморгал, глядя на Фира.

– Ты тоже чувствуешь? Что-то приближается…

– Странное, незнакомое чувство. Неведение. Беспомощность.

Фир потер лицо, словно стараясь разбудить нужные слова в мышцах, крови и костях. Словно все, что таилось внутри, безуспешно пыталось найти голос, который услышат другие.

Волна сочувствия накрыла Трулла, и он отвел глаза, чтобы не видеть мучений брата.

– У меня то же самое, – сказал он не совсем искренне. С беспомощностью он был знаком; это чувство сопровождало его давно. Трулл не обладал врожденными талантами Фира – ни силой, ни свободой. Обладал он только острой наблюдательностью – обремененной чересчур живым воображением. – Нам нужно поспать. Нельзя быть слабыми в такие моменты. Без нас ничего не объявят.

– Верно, брат. – Фир помедлил и положил руку Труллу на плечо. – Хотелось бы, чтобы ты всегда был со мной рядом – хотя бы только для того, чтобы не дать мне споткнуться. – Убрав руку, Фир повернулся и пошел в спальные палаты в дальнем конце дома.

Трулл проводил брата взглядом, потрясенный невероятным признанием. Как я утешил его, так и он ответил мне тем же?

Терадас рассказал ему, как через ветер и снег доносились до них звуки битвы. Были слышны дикие крики боли, отчаянный волчий вой. Они слышали, как Трулл уводит дшеков. До тех пор, пока расстояние не поглотило звуки и не оставило их в неведении. Они ждали появления врагов – и не дождались.

Трулл уже позабыл большинство этих стычек, они слились в один хаотичный кошмар, отдаленный во времени, укутанный тугим снежным покровом. Скованный и унесенный прочь, словно не связанный со здешним миром. Так и сохраняются самые жуткие моменты прошлого? В памяти есть свои могильные поля, своя дорога, петляющая между курганами, скрывающими тяжелые камни и темные пещеры – с окровавленными стенами и закопченными потолками, – одинокий земной путь под серыми небесами. И второй раз по этой дороге не пройти. Можно только оглянуться и вспомнить страх, безбрежность и упорное появление новых могил.

Трулл отправился на свое спальное место. Его утомили мысли о тех, кому поклонялись эдур, о тех, кто жил десятки тысяч лет, о нескончаемом ужасе всего, что лежало за ними, о бесконечной дороге деяний и сожалений, о костях, ныне пылью укрывающих заржавленные остатки железа. Жизнь не в силах нести тяжелую ношу и мало чего достигает, жизнь движется вперед, оставляя за собой только потревоженную пыль.