Полночь! Нью-Йорк

– Пустяки, Сьюзен, – сказала Лоррен, глядя ей в глаза. – Я просто хотела поговорить с вами как женщина с женщиной. Вчера мне показалось, что вам не терпится уйти, вот я и…

Сьюзен Данбар насторожилась: в словах Лоррен что-то было не так. «К чему она клонит? Что ей известно?»

«Отлично получилось, – думала Лоррен. – Если запаникует, может допустить ошибку…»

Два каменных льва уже сто лет охраняли здание Публичной библиотеки Нью-Йорка на Пятой авеню. Лео допил кофе, выбросил стаканчик в урну и поднялся ко входу в здание, ловя ртом снежинки.

Эта библиотека с ее четырьмя с половиной миллионами единиц хранения – вторая по значению в стране после Библиотеки Конгресса в Вашингтоне. Этим утром Лео интересовала коллекция «Искусство и архитектура». Он побывал на многих сайтах в интернете (к некоторым доступ открывался только после регистрации), где можно было прочесть издания, посвященные творчеству Виктора Чарторыйского, но больша́я часть хранилась в этой секции основного здания, приютившего тысячи работ по изящным и декоративным искусствам, архитектуре и дизайну.

Лео решил погрузиться в жизнь Чарторыйского, чтобы найти хоть какой-нибудь след. Разве не всё в этой истории связано с живописью? Шансы невелики, почти смехотворны – это вам не эпизод сериала «Шерлок»! – но он должен попытаться. Нельзя сидеть сложа руки и ждать, когда продвинется расследование Финка или сталкер снова примется за Лоррен.

Если верить биографам, Виктор Чарторыйский родился и вырос в Гринпойнте, прозванном Маленькой Польшей (там компактно проживает большое польское сообщество), на севере Бруклина, недалеко от моста Пуласки, в семье рабочих и докеров, приехавших из Галиции в конце XIX века. У Виктора очень рано проявилась склонность к рисованию, но учеником он был недисциплинированным, спорил со всеми преподавателями, и его исключили из лицея. Потом, если верить биографам, он нищенствовал, воровал, был мойщиком окон, промышленным альпинистом на строительстве небоскребов, могильщиком на городских кладбищах (очень удобно – можно заодно рисовать мертвецов), жиголо и, наконец, уличным художником. Тогда его и приметил один из преподавателей Лиги студентов-художников Нью-Йорка – художественной школы на Западной Пятьдесят седьмой улице, которую до него посещали Сол Басс, Норман Рокуэлл, Джексон Поллок и Рой Лихтенштейн. Оттуда его тоже выгнали – за статью в газете, критиковавшую методы обучения. Многие городские музеи дают начинающим художникам несравненную возможность получить самообразование, Виктор продолжил рисовать и писать, зарабатывая на жизнь разными более или менее законными способами. Встреча с другими художниками его поколения привела к созданию в конце 1960-х так называемой школы «Нью-Йорк. Даунтаун». Ее представители вместе с Дэвидом Хокни привили публике вкус к фигуративной живописи.

Все эти сведения были очень увлекательны, но Лео искал другое: его интересовали встречи, анекдоты, фотографии, где могли фигурировать разные персонажи и лица…

Сидя в тишине читального зала, лишь изредка нарушаемой чьим-нибудь кашлем, он листал страницы, пока не дошел до толстого тома, посвященного художникам школы «Нью-Йорк. Даунтаун», богато иллюстрированного и содержащего точные и подробные статьи о каждом представителе этого течения.

Лео перевернул очередную страницу и вдруг замер при виде репродукции картины маслом, изображающей сельский пейзаж штата Нью-Йорк. Волосы зашевелились у него на затылке: он знал эту натуру… Сотни раз ребенком гулял по полю, находившемуся на расстоянии вытянутой руки от дома родителей… Работа датировалась 1989 годом.

Лео еще полистал страницы и скоро напал на другое, хорошо ему знакомое изображение: этот сарай принадлежал соседской ферме! Третий холст того же художника представлял мост через ручей. У Лео участился пульс. Что это такое? Наваждение? Он смотрел на пейзажи своего детства…

Он нашел фамилию художника. Нил Гринанн. Лео никогда о нем не слышал, а биографическая справка оказалась короткой: родился в 1963-м, учился в Парсонсе[142], недолгое время принадлежал к нью-йоркскому культурному андерграунду «Нью-Йорк. Даунтаун», покончил с собой в тридцать лет.

Сходство манер Гринанна и Чарторыйского бросалось в глаза, их легко было спутать, и это смущало Лео, как и тот факт, что талант Гринанна был безусловен и ни в чем не уступал дару знаменитого старшего товарища. Кто такой этот Гринанн? Откуда он взялся? Получается, что его творчество кануло в небытие, хотя заслуживало славы и света. По какой причине? Возможно, все дело в малом количестве работ, созданных этим патологическим перфекционистом. Автор статьи, апеллируя скорее к слухам и сплетням, чем к фактам, утверждал, что перманентная неудовлетворенность то и дело ввергала Гринанна в депрессию, а в 1993 году привела к самоубийству. Прощального письма художник не оставил и причин своего поступка не объяснил.