Полюби меня такой

— Я сделала это ради нас! — воздух взрывается от её визга. — Эти русские твари захотели забрать весь наш бизнес! Им было мало мужа Сары и половины денег! Они решили охмурить нашего внука! Я что, должна была спокойно на это смотреть?!

— Ты понимаешь, что натворила?! — от удара кулаком по столу вздрагивают все. — Что вы натворили?! Из-за каких-то денег вы пытались убить троих людей! А Лена?! Чем она заслужила такую смерть?!

— Она никто! Проститутка! Расходный материал! — продолжает визжать Хелен.

— Никто?! Проститутка?! — разрывает децибелами дед. — Что же ты за мразь такая, которая приказала насиловать и уродовать женщину несколько дней перед смертью?!

— Я не приказывала над ней издеваться! — подскакивает к Кларку, цепляясь ему в лицо. — Я сказала только устранить! Это всё ты! Это ты приказал так жестоко её убить!

Адвокат начинает задыхаться, хватаясь за грудь и горло, покрывается пятнами и моментально краснеет. Хелен отскакивает от него и бросается к охраннику.

— Скорую! Вызовите скорую! — трясёт его за грудки. Тот смотрит на деда, который отрицательно машет головой.

Несколько минут мы стоим и наблюдаем, как в предсмертной агонии корчится Кларк, как его лицо из пунцового переходит в синеющее, и ни у кого не возникает желания ему помочь.

— Собаке собачья смерть, — изрекает дед, поворачиваясь к охраннику. — Вынеси его и брось у крыльца. Потом вызови полицию и труповозку. Пускай заберут дерьмо с моей территории.

Пересекает кабинет и снимает со стены кнут, беря направление в сторону Хелен. Она в ужасе пятится к стене, натыкаясь на стоящий по середине диван и заваливается на него.

— Том! Ты не посмеешь! Ты не поднимешь на меня руку! — пытается до него докричаться.

— Я никогда не поднимал на тебя руку! — припечатывает он. — Видно зря! Деньги сделали из тебя полную мразь! Ты пыталась убить жену Максима и невесту внука! Тебя не тронуло даже то, что у них маленькие дети! На какой-же твари я женился и прожил всю жизнь?!

Свист кнута рассекает воздух и вспарывает ткань платья вместе с кожей. Истеричный крик врезается в барабанные перепонки, пытаясь из продрать. Ещё свист, новый крик и металлический запах крови, проникает в мозг, отрезвляя и охлаждая гнев. Чтобы она не натворила, сейчас я не хочу здесь находиться и видеть это. Разворачиваюсь и покидаю кабинет, перемещаясь в гостиную, где наливаю полный стакан виски и залпом вливаю в себя.

Крики перетекают в стоны и наступает тишина, разрезаемая размеренными ударами кнута. Только его свист продолжает бить по ушам и стук собственного сердца. Пять, десять, пятнадцать минут. Не знаю сколько проходит времени, но в какой-то момент дверь кабинета открывается, и охранники выносят за руки обмякшее тело в драных кусках, когда-то дорогого платья, пропитанного кровью. Они выходят на улицу, загружают Хелен в багажник и уезжают с территории особняка. Следом из кабинета медленно появляется дед. Плечи опущены, руки, как плети, безжизненно висят вдоль тела, морщины резче прорезали лицо и сделали старее. Эта история всех заставила постареть.

— Прости меня, Джейк. Не уследил, — безжизненный голос дребезжит, как ржавый подшипник. — Теперь всё будет хорошо, обещаю. Улетай к своей невесте и ни о чём не переживай.

— Спасибо, дед, — обнимаю его, стуча по спине. — Спасибо.

— Надеюсь, пригласите на свадьбу, — пытается улыбнуться, сдерживая слёзы. — Хочу на старости лет выпить с медведями.

— Приглашу, — растягиваюсь в улыбке. — Конечно приглашу. Готовь смокинг.

Спустя девять часов сижу в салоне самолёта и с нетерпением жду взлёта. Я лечу, Марина! Лечу к тебе, жизнь моя!

Марина

Что-то явно происходит в доме. Не знаю что, но это меня беспокоит. Максим задумчивый ходит по дому, останавливая на мне рассеянный взгляд, как будто что-то хочет сказать. Мама притихла и не устраивает больше истерик. Все что-то ждут, а я не могу понять что. Сегодня на утро назначено УЗИ, но Макс просит перенести его на вечер. От напряжения искрит воздух, раздражая слизистую носа и горла. Завтрак и обед проходят в тишине, только скрип вилок по тарелкам нарушает молчаливую гармонию. Алька с Лёшей не вылезают из бассейна, опасаясь появляться в местах общего скопления. Пытаюсь поговорить с мамой, но она, прикрываясь больной головой, уходит в спальню, забирая Дину. Максим сразу испаряется в кабинете, сославшись на важный звонок. А я ощущаю себя полной дурой, танцующей на пороховой бочке с зажжённым фитилём, которая вот, вот взорвётся.

Оставив мелких с бабой Верой и Алькой, едем к перенесённому времени в клинику. Молчание уже задолбало, а игнорирование моей персоны просто бесит. Обиженно отворачиваюсь к окну и пытаюсь рассматривать загородный пейзаж, перетекающий в городские высотки.

— Мам. Что происходит, — хватаю её за руку, подходя к кабинету.

— Нервы Марин. Нервы, — подталкивает меня к двери. — Ты иди, солнышко. Я сейчас присоединюсь.