Полюби меня такой

— Здорово. Поздравляю, — мычит отец, и я понимаю, что он не в курсе чем и как мы живём. Пустое ёрзанье, пытаться включить его в нашу жизнь. Он никогда в ней не был, только так мимо пробегал. Но меня это уже не трогает. Знала, привыкла, осознала окончательно.

Приглашаю их за стол и вижу Дениса, мнущегося в углу, боящегося подойти. Хватаю Лёшу за руку и веду к его недокроенному.

— Сынок, пойдём с папой поздороваемся.

Лёша выдёргивает ладошку и радостно бежит к отцу. Тот хватает его на руки и что-то тихо говорит. Подхожу к своему самцу, искрящемуся гневом и нежно поглаживаю по плечу.

— Он его родитель. От этого не уйти, — успокаиваю, смотря с любовью в глаза. — А ты, если сам захочешь, будешь человеком, вырастившим его. Мужчиной, которого он с гордостью будет называть папой.

Джейк накланяется, вскользь проходит губами по моим, упирается лбом в мой.

— Я люблю тебя, моя медведица.

— Я люблю тебя, мой гризли.

День рождения мы пережили. Рольки отыграли, пленниц спасли, вражеский корабль потопили, обелись всего, всего и как стемнело отправились на улицу запустить салют и проводить гостей. Прохожие с открытым ртом пялились на нашу процессию в маскарадных костюмах, зависая особенно долго на Максе и Джейке. Кто-то свистел и хлопал. Повеселили не только домочадцев, но и пол района.

Салют грохотал на весь район минут десять. Простите все собаководы и родители маленьких детей. Мелкий был в восторге. Сначала отошёл в сторону, осмотрел всех мужчин, решая с хозяйским видом на чьи плечи повыше залезть, выбрал Макса в виде жертвы и резво стал карабкаться на ногу. Максим передал Ди Джейку, подцепил коротышку одной рукой и усадил себе на загривок. Так и возвращался к подъезду на могучих плечах любимого деда. Прощаясь с гостями, задержалась у машины Андрея.

— Марин. Спасибо тебе большое. За всё. За сына. За то, что простила мудака. За то, что была в моей жизни, — плачет Андрей, шмыгая носом.

— Всё хорошо, Андрей, — успокаиваю его. — Всё бывает, и хорошее, и плохое. Просто учись на плохом, чтобы жить на хорошем. Всё Андрей, удачи.

Отхожу от машины, как мешком пришибленная. Пообщалась с бывшим, и осадочек нехороший остался. Карапуз перекачивал с плеч деда на руки Джейка и тщетно пытается не заснуть. Домой заносим спящего, уставшего ангелочка. Сняв жилетку, ботинки и штаны, оставляю его в рубашке, накрываю одеялом и выключаю ночник.

К уборке последствий праздника, решили приобщить клининговую компанию, которую вызвали на утро, так что мама не ждёт нас с тазами и вёдрами. Можно идти в расслабляющий душ, а потом попасть в плен к сексуальному пирату.

Глава 19

Джейк

Мир не без добрых людей, но иногда добрые люди приносят злые новости. Именно с одной доброй женщины, сообщившей злую новость, захлопнулась возможность найти заказчика, организовавшего охоту на семью.

Она позвонила отцу на следующее утро, после дня рождения Лёши. Врач из областной больницы в которой лежала последняя надежда.

— Здравствуйте. Вам знакома Ивлева Елена? — сухой, отстранённый голос, как автомат сообщал отцу, адрес и просьбу подъехать.

Взяв Диму, Ларри и четверых охранников, на двух машинах поехали туда, где умирала Лена Ивлева от жестокого изнасилования и ножевых ранений.

— Её выбросили из машины ночью на порог больницы в бессознательном состоянии, — вещала женщина в белом халате. — На ней живого места не оказалось. Вся порвана внутри, три ножевых ранения брюшной полости, зубы выбиты, пальцы на руках сломаны. По слабо затянувшимся ранам видно, что насиловали её не один день. Она пришла в себя на несколько минут и просила связаться с Вами. Даже смогла продиктовать номер, пока не потеряла сознание. Больше в себя не приходила. Можете пройти, проститься. Ей осталось немного.

Зайдя в палату, заставил себя глотать рвотный комок. На кровати лежала не Лена, вернее не та Лена, которую я видел. Изуродованное лицо, отсутствие зубов, разбитые и порванные губы, с запёкшейся кровью. Поверх простыни лежали руки с выдранными ногтевыми пластинами и опухшими от переломов пальцами. Тяжёлое, свистящее дыхание с кровавой изморосью, подтверждало слова доктора, что это последние часы, или минуты когда-то яркой, красивой и богатой женщины. Что она пережила, страшно представить и не пожелать никому, даже в свете того, что она сделала. Хотелось бы надеяться, что мучилась она недолго, хотя весь её вид кричал: Долго! Очень долго! Мучительно долго! Мучительно больно!

Пока мы с отцом находились в палате, ребята службы безопасности опросили весь персонал, просмотрели уличные камеры и ни с чем вернулись к нам.

— Джип чёрного цвета, без номеров. Выбрасывающий был в маске. Лену выбросили без одежды. Ничего при ней не было, — сухой отчёт, оставляющий больше вопросов чем ответов.

Это было как будто подстроено, чтобы мы знали, что копать больше некуда. Последний гвоздь, парализующий, приносящий неуверенность и безысходность. Что это было? Жирная точка в конфликте, говорящая живите спокойно, я отступил? Или наглая насмешка в лицо, заставляющая зарыться в раковину сильнее, глубже?