Полет Пустельги

Избрание Геринга депутатом рейхстага было не просто победой НСДАП. Геринг стал самым активным и эффективным лоббистом интересов Люфтганзы в парламенте и правительстве Германии. Дела компании стабильно пошли вверх.

Берлин. 7 мая 1945 года

Сталин медленно двигался по кабинету, заложив руки за спину. Доклад Абакумова, начальника Главного управления военной контрразведки Смерш Наркомата обороны, ему не понравился. Генерал сидел в напряжении, выпрямившись, словно струна. Он, не отрываясь, глядел на молчавшего Сталина. Сидевший напротив него Берия то и дело протирал мягкой замшей пенсне. По его лицу пробегала еле уловимая улыбка. Рядом с Берией сидел генерал Меркулов, нарком госбезопасности. Тот сосредоточенно рассматривал зеленое сукно стола, будто в ожидании, что оно либо тотчас изменит цвет, либо загорится под воздействием его сурового взгляда. «Вот твари! — думал Абакумов. — Берия молчит со своей гадкой улыбочкой. Видимо, что-то уже напел Сталину. Но что он мог сообщить такого, что мне неизвестно?» Абакумов знал, все нити расследования в руках контрразведки. Его строгий запрет подпускать к документам оперативников НКВД неукоснительно выполняется. На негодующий звонок Серова из Берлина он посоветовал тому заниматься своими прямыми обязанностями по организации гражданской администрации в Германии и помогать маршалу Жукову. Меркулов как всегда молчит, делая вид, что его вообще ничего не касается.

Меркулов действительно так считал: этой кашей занимаются Берия и Абакумов. У Берии в НКВД есть Главное управление внешней разведки, Главное управление по делам военнопленных и интернированных, а в нем — оперативное управление, чекистское подразделение, подчиненное Наркомату госбезопасности, то есть ему, Меркулову. Наркомат госбезопасности отвечает за чекистскую работу на территории СССР, где у него имеются территориальные управления. Деятельность за границей в его компетенцию не входит. Так чего же вылезать? «Я лучше послушаю, — думал Меркулов. — Дадут команду, исполню. Не дадут, своих дел хватит».

— Медленно. Очень медленно работают смершевцы Жукова. — Сталин говорил тихим, но хорошо им знакомым звенящим недовольством голосом. Он раскурил трубку, и, ни на кого не глядя, продолжал:

— Завтра Жуков подпишет акт о полной и безоговорочной капитуляции Германии. Что он скажет союзникам? Где Гитлер? Где Геббельс? Где Борман, Кальтенбруннер, Мюллер? Почему пресса союзников полна информацией о них, о Гиммлере, о Геринге? — Он взял со своего стола и небрежно бросил между Берией и Абакумовым свежие номера «Washington post» и «Guardian», с прикрепленными к ним листами переводов. — Из информации товарища Абакумова бесспорными являются только факты гибели генералов Кребса, Бургдорфа и детей Геббельсов. Может быть, товарищ Абакумов, у вас кадры слабые? Или людей не хватает? Почему же вы тогда ни разу не ставили перед Верховным командованием вопрос об укреплении Смерша?

Сталин вцепился глазами в Абакумова. Но тот уловил еле заметное потепление в голосе Верховного. Да и взгляд уже был не таким колючим. Абакумов поднялся и по-военному четко, без видимого страха, глядя прямо в глаза, доложил:

— Людей достаточно, товарищ Сталин. Кадры опытные. Работают день и ночь. Но характер работы для них новый, необычный. И объемы поиска колоссальные. Многие важные свидетели скрылись в американской и британской зонах оккупации. Многие ушли в подполье. Считаю, слишком мало времени было у нас. Требуются сотни, если не тысячи допросов, опознаний, экспертиз. Уверяю вас, к концу мая мы доложим вам результаты.

Сталин кивнул головой, разрешив Абакумову сесть. Берия бросил быстрый взгляд на генерала, подумав: «Сталин любит этого проходимца за военную стать, да за глотку луженую. Хотя от армии у него только фасад. Да он и в армии никогда не служил. И зачем я его в сорок третьем году рекомендовал на этот пост? Ведь когда работал моим замом, шелковым был. Вот и оплохнулся я, веря, что шелковым и останется. А он крылышки расправил и думает, высоко взлетел. Ну, мы еще поглядим, куда этот ворон долетит. Я его на землю-то опущу».

Сталин обратился к Берии и Меркулову:

— Что скажут товарищи наркомы на обещание генерала Абакумова?

Берия не встал. Помолчав, он положил левую руку на спинку стула, сел вполоборота к Сталину, заговорил, растягивая слова:

— Товарищу Абакумову виднее, товарищ Сталин. Помощи он не просит. Следовательно, уверен в своих силах. А вот уверен ли товарищ Абакумов в надежности своих кадров в Берлине? — он поглядел на генерала чуть ли не любящими глазами. Абакумов вспыхнул, но промолчал. — Люди устали. Соблазнов много.

Сталин пропустил мимо ушей ехидное замечание Берии и спросил наркома госбезопасности:

— Что скажет товарищ Меркулов?

Тот вскочил и выпалил:

— Согласен, товарищ Сталин.

— С кем и с чем? — Сталин поморщился.

— С вами, товарищ Сталин, — поглядел на улыбавшегося Берию и добавил: — И с товарищем Берия, — бросил косой взгляд на Абакумова, — и с товарищем Абакумовым. — Он вытер платком вспотевшие лоб и шею.