«Форма русских офицеров мало отличалась от солдатской. Этим, видимо, русские здорово экономили на вещевом довольствии армии. Те же светлые хлопчатобумажные гимнастерки, штаны и пилотки, в которых едва просматривался их былой зеленый цвет. Те же тщательно подшитые белые воротнички. Те же неуклюжие громоздкие сапоги. Нет, у этих русских сапоги были другие. Скорее всего, более дорогие, офицерские, начищенные до блеска. Форма отличалась только погонами. У переводчицы — лейтенанта они были темно-зеленого цвета с одним красным просветом посередине погона и двумя маленькими звездочками. У майора — такие же, но с двумя просветами и одной большой звездой между ними». — Баур облокотился на левую руку и подтянул тело чуть выше к спинке кровати. Так было лучше видеть русских. Этим же движением он показал, что готов к беседе.
— При вас были обнаружены два удостоверения. — Майор достал из планшета документы и положил перед собой. — Одно удостоверение, датированное двадцать вторым июля сорок четвертого года, на имя бригадефюрера СС Ганса Баура. — Савельев показал раненому удостоверение с обеих сторон, задержав его внимание на фотографии Баура в форме. — Второе удостоверение от двадцатого апреля сорок пятого года группенфюрера СС и генерал-лейтенанта полиции Ганса Баура. — Майор протянул второй документ. — Вы признаете, что эти удостоверения принадлежат вам?
— Да, признаю. Это мои удостоверения. — Баур обратил внимание на то, что у майора над левым карманом гимнастерки были приколоты награды, изготовленные, скорее всего, из серебра. «Интересные эти русские. Армия одета бедно. Зато награды из серебра. На одной медали вверху расположены три летящих самолета, а внизу огромный танк. И какие-то надписи по-русски. Рядом с этой медалью располагались еще три награды. Одна, видимо, была орденом. И довольно красивым. Красное знамя из эмали в обрамлении золотых венков. Там имелись еще какие-то мелкие детали, которые рассмотреть было трудно. Две медали были одинаковыми. На них внизу, под надписями находилось изображение перекрещенных винтовки и сабли. А над правым карманом гимнастерки майора располагались два одинаковых ордена в виде крупной звезды, покрытой алой эмалью, в центре которой стоял солдат с винтовкой и еще один орден, выполненный также в форме алой эмалевой звезды, наложенной на золотую пентаграмму. В центре ордена изображены в перекрестье золотые серп и молот. У девушки над левым карманом гимнастерки располагались две такие же серебряные медали, как у майора, а на третьей, позолоченной, изображены Московский кремль и под ним танк с десантом на броне. Видимо, эти симпатичные контрразведчики дело свое знали. Ни в одной армии мира за внешний облик государственные награды не вручают».
— Вас действительно зовут Ганс Баур?
— Да, я Ганс Баур.
— Ваше звание группенфюрер СС и генерал-лейтенант полиции?
— Да, в апреле этого года мне было присвоено звание группенфюрера СС и генерал-лейтенанта полиции, что соответствует званию генерал-лейтенанта вермахта или люфтваффе.
— Вы являлись командиром правительственного отряда авиации?
— Я являюсь командиром особой правительственной эскадрильи и личным пилотом фюрера и рейхсканцлера Рейха Адольфа Гитлера.
— Хотите чаю? — неожиданно спросил майор.
— Хочу. И послаще. Я вообще сладкое люблю.
— Думаю, Баур, сладкого вам теперь долго не видать. — Улыбаясь, майор встал, подошел к двери, у которой на табурете сидел солдат с автоматом на коленях, и что-то ему приказал. Солдат быстро исчез за дверью.
Майор вновь сел и поудобнее пристроил блокнот на планшете.
— Расскажите кратко о себе. Год и место рождения. Ваши родители. Братья и сестры, если такие имеются. Образование. Служба в Вооруженных силах и в СС. Партийность. — В этот момент солдат внес в палату маленький журнальный столик и поставил его перед Бауром. Медсестра на большом деревянном подносе принесла фарфоровые чайник, три чашки с блюдцами, сахарницу. Солдат поставил на столик тарелку с изюмом и вторую с крупно нарезанным белым хлебом.
Медсестра помогла Бауру удобнее усесться и подложила ему под спину еще одну подушку.
— Сколько вам сахару положить? — Лейтенант держала в руках чайную ложечку с квадратом белого чистого сахара. Майор пристроил на колени раненому тарелку с изюмом, сверху положив кусок хлеба.
— Если можно, четыре кусочка. — Баур принял из рук переводчицы чашку с чаем и, закрыв от удовольствия глаза, сделал первый глоток. Душистая ароматная жидкость потекла теплом по всему телу. Очень вкусными были изюм без косточек и белый хлеб. «Это, видимо, русский хлеб. Почему, интересно, в Германии так и не научились печь вкусный хлеб? И в Болгарии был вкусный хлеб, и в Венгрии, и в Польше». Рассуждая про себя, Баур и не заметил, как съел весь изюм, три куска хлеба, подкладываемые ему переводчицей, и выпил две чашки сладчайшего чая.