Полет Пустельги

Тут меня осенило. Я вдруг вспомнил, как на последнем совещании в Фюрте командир нашего военно-почтового авиационного отряда, горячий сторонник советской власти, предупредил нас, пилотов, что часть самолетов нашего отряда по плану «народного» правительства предполагается использовать в качестве бомбардировщиков. Объектами бомбардировок должны стать командный пункт военного округа и места дислокации войск, преданных правительству Хофмана. Я тут же все это выложил Гессу. Тот не на шутку встревожился и попросил обождать его. Ему требовалось срочно связаться по телефону с надежными людьми и передать эту крайне важную информацию.

Пока он отсутствовал, я допил пиво и заказал еще кружечку. Гесс вернулся в лучшем расположении духа. Он тоже заказал пива и торжественно объявил:

— Ганс! Командование Добровольческим корпусом выражает вам благодарность за ценнейшие сведения. Вы также зачислены в особую ударную эскадрилью. Ваше первое задание будет состоять в том, чтобы как можно скорее проникнуть на аэродром в Фюрте и вывести из строя не только самолеты военно-почтового отряда, но и все, имеющиеся в распоряжении командования авиабазой, подчиненной советскому правительству. Когда вы можете отбыть в Фюрт? И сколько людей вам нужно в помощь?

— Никаких людей мне не нужно. Они только помешают. А отправляюсь я сегодня ночью. — Гесс крепко пожал мою руку и поблагодарил. Он передал мне номера контактных телефонов в Нюрнберге и Мюнхене, адреса конспиративных квартир и пароли для каждой. Перед прощанием я спросил его:

— Рудольф. А какие вопросы вы еще хотели задать мне?

Он задумался. Было видно, что ему уже не хотелось ни о чем меня спрашивать. Но он ответил:

— Ганс. Впереди у нас большая и тяжелая работа по возрождению новой Германии. Как долго продлится эта работа и через какие лишения и жертвы нам придется пройти, никто не знает. Но мы знаем, что для этого нам требуется мощная политическая организация единомышленников-патриотов, людей энергичных, решительных, талантливых, способных пожертвовать собой ради Германии. Готовы ли вы стать членом такой формирующейся политической силы? Я не тороплю вас с ответом.

Я был ошарашен. Конечно, я был не готов ни к какой политической работе. Я слабо разбирался в политике. Абсолютно не ориентировался в политических учениях. Да, по наитию я ненавидел коммунистов, социал-демократов, не любил евреев и цыган. Но я совершенно нормально относился к союзникам: англичанам, французам, американцам, даже к русским. Я считал, что в любой войне есть победители и побежденные. В этой войне победителями стали не мы. Ну что ж, на наш век молодых войн хватит. Даст бог, в следующей войне мы окажемся в роли победителей. Я к этому относился просто и спокойно. Поэтому и ответил прямо и честно:

— Нет, Рудольф. Я не готов ответить на этот очень сложный для меня вопрос. Мне еще многому нужно учиться. В политическом смысле я просто профан. Но я хочу быть с вами.

— Спасибо, Ганс. Я уверен, ты будешь с нами. — Мы попрощались и разошлись.

Матери я объяснил, что мне велено незамедлительно вернуться в свою часть. Она без лишних расспросов быстро собрала мои вещи в рюкзак. Я проверил свой трофейный кольт 45 калибра и отправился на вокзал. Мне удалось сесть на нюрнбергский поезд, отходивший в 19:00.

Если честно, я не представлял, как я смогу выполнить задание. Авиабаза охранялась солдатами, преданными Советам. Аэродром, на котором располагались ангары с самолетами, охранялся еще строже. Если меня схватят, уж точно расстреляют. Но делать было нечего, я дал слово офицера. В Вендельшайне я вышел и пересел на ночной поезд, идущий через Фюрт на северо-запад.

К четырем часам утра в кромешной темноте я пробрался через две линии охраны авиабазы и подошел к караульному помещению, где отдыхала смена дежурных, охранявших сам аэродром. Я заглянул в окно и не поверил своей удаче. На скамье сидел и курил трубочку мой старший механик обер-ефрейтор Нефф. Он был толковым механиком и в общем неплохим парнем. Советам он служил по одной причине: боялся стать безработным. Я решил рискнуть. Открыв дверь в караулку, приложил палец к губам, показав Неффу, что нельзя будить солдат. Он вышел из помещения и радостно обнял меня. Я вкратце рассказал о своем плане и тут же получил согласие Неффа помочь мне.

Мы незаметно пробрались в ангары и при свете маленького фонарика ручной дрелью стали просверливать дырочки в моторах «бенц». В моторах «мерседес» мы свернули магнето и засыпали песок в поршни. Это означало, что шестнадцать самолетов красных долго не поднимутся в воздух. Если вообще поднимутся. Мы с Неффом тщательно записали все наши манипуляции с каждым из самолетов в блокнот на случай, если эти машины вновь попадут к нам в руки. Тогда мы быстро сможем их поставить на крыло.