Полет Пустельги

Когда Кети вынула из коробки челюсти и фрагменты зубных протезов, в кабинете воцарилась тишина. Семь пар напряженных глаз впились в лицо стоматолога. Пять минут, пять неимоверно долгих минут, показавшихся вечностью, она рассматривала фрагменты, особенно тщательно изучая один зубной мост. Потом разделила фрагменты на две части, одну чуть сдвинула в сторону, положила руку на другую и звонко произнесла:

— Это зубы Гитлера. Дайте нарисованную мною схему.

Она пробежала глазами по переданному ей рисунку, положила его на стол, на рисунок фрагмента челюсти. Ее глаза засияли, на щеках появился румянец.

— Господа офицеры! Я с абсолютной уверенностью подтверждаю, это зубы Гитлера.

Старший лейтенант Сизова, забыв об уставе, о служебной этике, понимая всю важность свершившегося, громко зааплодировала. Грабин всем на удивление встал и тоже захлопал. Вскоре все офицеры с радостными лицами, будто вторично штурмом взяли Рейхстаг, стоя аплодировали словам Хойзерман. Поддавшись общим эмоциям, она подняла обе руки и воскликнула:

— Господа! Господа! А вот это зубы Евы Браун, то есть фрау Гитлер. Я в этом почти уверена. Но все же последнее слово за господином Эхтманом. Именно он делал для нее коронки и мосты.

Ввели Эхтмана. Невысокого роста, круглолицый, с жидкими волосами, зачесанными наверх, с усталыми глазами, он подошел к столу, сразу выбрал из отложенной Хойзерман части фрагмент с золотым мостом.

— Это зубы фрау Гитлер. Я могу подтвердить это профессионально.

Уже никто не сдерживал эмоций. Все вновь захлопали. Немцы прекрасно понимали, что являлись, возможно, главными действующими лицами финала этой исторической драмы, но не знали, как себя вести. Хойзерман взяла под руку Сизову. Эхтману, пережившему вместе с женой и дочкой-подростком осаду и штурм Берлина, все последующие напасти казались сущими пустяками. Он скромно стоял в углу кабинета и тоже улыбался.

Составили акт опознания, который подписали все присутствовавшие. Грабин тут же убрал его и коробку с фрагментами зубов в сейф, вызвал дежурного и приказал накрыть в столовой стол. Он пожал руку Эхтману и Хойзерман.

— От имени советского командования благодарю вас за ту неоценимую помощь, которую вы оказали следствию. Надеюсь, поставлена последняя точка в расследовании факта гибели Гитлера и Евы Браун. С уверенностью могу заявить, что именно сегодня в этом кабинете завершена самая страшная в истории человечества война. Спасибо вам.

В столовой оживленно обсуждали успешное, как всем казалось, завершение следствия. Грабин, заметив, что немцы чувствуют себя неловко, отдал приказание выдать им продуктовые наборы, усиленные водкой, взять с них подписку о невыезде из Берлина и сопроводить домой.

Савельев и Сизова проводили немцев до машины. Эхтман, ошалевший от неожиданно свалившегося подарка, уселся на заднее сиденье «виллиса» и, никого не стесняясь, стал доставать содержимое из большой картонной коробки. Он жадно обнюхивал свертки с колбасой, шпиком, пачки чая, печенья, папирос, с удивлением разглядывал банки с рыбными и мясными консервами. Потом все осторожно сложил обратно, сопровождая свои действия еле слышным бормотанием. Он забился в угол сиденья, поставил коробку на колени, обнял ее руками, положил на нее голову и закрыл глаза.

Кети Хойзерман была в хорошем настроении. Она извинилась перед Савельевым за свое поведение при их знакомстве, объясняя свою несдержанность обычным страхом.

— Если бы вы знали, господин подполковник, что мы наслышались о зверствах русских. Я боялась изнасилования, боялась, что меня просто ограбят и убьют. В вас, — улыбаясь, она обвела рукой Савельева, Сизову, младшего лейтенанта Иванова, старшину Кулешова, — я увидела совсем других русских. Вам, фрёйлейн обер-лейтенант, — Кети дотронулась до плеча Сизовой, — и вам, господин подполковник, — она сделала книксен Савельеву, — я желаю счастья и любви.

— Будьте и вы счастливой, Кети, — за всех ответила Сизова.

Младший лейтенант Иванов усадил Хойзерман на заднее сиденье, положил рядом коробку с продуктами, сам занял командирское место и, приняв забавно-величественный вид, приказал Кулешову:

— Вперед!

Старшина Кулешов лихо рванул с места и погнал машину по Берлин-Буху в сторону центра. Ему очень хотелось побыстрее выполнить приказ, развести немцев и вернуться к столу. Он знал, как только офицеры завершат застолье, старшина Кухаренко все припрячет. И не достанется тогда бедному Кулешову ни кусочка шпика, ни колечка колбасы. Младший лейтенант Иванов всю дорогу кокетничал с Хойзерман, веселил ее анекдотами и разными байками. Когда машина остановилась у дома Кети, Иванов подхватил коробку с продуктами, помог немке выбраться и проводил ее до квартиры. Через минуту он весь сияющий выскочил из подъезда и радостно объявил Кулешову:

— Остаемся! Фрёйлейн Хойзерман приглашает нас на кофе.

— Я тебе останусь! — завопил старшина, схватил Иванова за рукав кителя и рывком втащил в «виллис». — Дон Жуан хренов. У себя кофе напьемся. Поехали!

За столом в столовой остались Грабин с Савельевым.