Похищение Европы

Осознавать свое место в социуме – да. Бороться за свои, как ей казалось, попранные права – безусловно. Но чтобы желать незнакомому человеку смерти! Да еще приблизить ее собственными руками!

Да еще и ценой собственной жизни…

* * *

Много передумала Джейран, много проплакала ночей. Однако почуявшей неладное матери так и не открылась. Не говоря уже о сестре, вовсю крутившей любовь с евреем и ставшей мишенью злых пересудов всего их квартала. Слава Аллаху, они живут в Яффе. На Территориях несчастную сестренку уже давно бы ждал нож или удавка.

Поначалу Джейран пыталась отговорить Файада от рокового шага. Не удалось. Да и не могло удаться: этот «администратор» среднего звена получал серьезные деньги за каждого нового добровольца. И кстати, не такое уж это было легкое дело: искать людей, готовых расстаться с жизнью за 25 тысяч американских долларов – столько выплачивал арабским героям, точнее, их родственникам, иракский лидер Саддам Хусейн – и за никем не гарантированное обещание остаток вечности провести в раю, в окружении изрядного количества прелестных девственниц. В последнем вопросе теоретики джихада серьезно расходились, обещая убийцам-самоубийцам от семи до тридцати шести юных красавиц. «Кстати, а как будет с Джейран? – пришла Файаду забавная мысль. – Ей-то девственницы вряд ли понадобятся».

* * *

Джейран тщетно убеждала парня в необходимости поиска других путей борьбы. Он же в ответ приводил ей все новые и новые примеры израильских преступлений, и нельзя сказать, что это на нее не действовало. Даже очень толковые люди порой не представляют себе, насколько легко затуманить сознание не только отдельной человеческой особи, но и целого народа. На то есть давно отлаженные технологии, не менее технологические, чем, скажем, производство ракетных двигателей или перегонка нефти на легкие фракции…

А еще Джейран боялась остаться совсем одна. Это чудо, что красавец Файад, далеко не последний парень в квартале, полюбил инвалидку. А чудо на то и чудо, что уже никогда не повторится.

И что останется? Ненавистная жизнь в этом ненавистном теле да омерзительное каждодневное служение в их убогом магазине, который скоро совсем загнется, потому что многие покупатели из-за поведения ее старшей сестры его бойкотируют.

Маму, конечно, жалко. Может, это и заставляло ее так отчаянно сопротивляться планам единственного друга. Страшно было представить, как ее мама, полжизни положившая, чтобы вытащить дочку с того света, узнает о ее гибели.

А потом придут израильские военные бульдозеры и снесут их дом, дом, в котором взрастили шахида. И где будет жить мама? Она ведь не возьмет иракских денег, это Джейран понимала отлично.

* * *

В общем, все стало плохо в жизни Джейран. И когда Абу-Файад сказал: «Пора!» – ей просто не хватило духу отказаться.

* * *

…Огромный, почти двухметровый капитан израильской военной контрразведки Моше Кацнель в последнее время практически не имел отпусков. Арабы словно с цепи сорвались: теракты следовали один за другим, становясь все более ожесточенными и кровавыми.

От последнего он до сих пор не мог отойти: эти сраные ублюдки взорвали молодежную дискотеку. Моше приехал одним из первых и, окинув опытным глазом место происшествия, сразу понял, что ему здесь делать нечего. Тот, кто это сделал, мелкими кусочками разлетелся по всей дискотеке. А те, кто это задумал, по большей части недоступны для его мести.

Моше стоял посреди площадки, густо усеянной осколками стекла, одежды, обрывками бумаги и грязными кровавыми шматками человеческой плоти. Если бы их было можно собрать и с помощью сказочной «мертвой» воды привести тела в первоначальный вид, то, не считая ублюдка-взрывника, получилось бы восемнадцать мальчишек и девчонок. Самому старшему было двадцать два года, а самой младшей – тринадцать: в Израиле в ночную дискотеку ходят с младых ногтей, преступности в российском ее понимании здесь нет, и ребенок может беспечно ходить по городу хоть всю ночь. Если, конечно, на его пути не встанет очередной зомбированный борец за освобождение Палестины…

Однако «мертвая» вода бывает только в сказках, к тому же она бесполезна без еще более волшебной воды – «живой». Так что матери своих деток больше не увидят.

Да и хоронить во многих гробах будут не тело любимого сынка или дочки, а лишь его руку или ногу. Те, кому совсем не повезет, понесут на кладбище просто горсть безымянного праха.

«Надо же, – горько усмехнувшись, остановил себя Моше, – слово подобрал какое: “повезет”». Но в реальности так и было: родители, потерявшие в терактах своих взорванных в мелкие клочья деток, завидовали таким же несчастным, чьи тоже мертвые дети были все-таки идентифицированы.

* * *