Поиграй со мной

Они сразу увидели ЭТО. На ледяной площадке, расчищенной под аэродром, огромной кучей лежали необычные предметы. Красные, синие, зелёные, жёлтые шары, параллелепипеды, кольца, кубы блестели полированной поверхностью, в бесчисленных плоскостях отражались огни прожекторов. Максиму показалось, что здесь пробегал какой-то великан, споткнулся и уронил на снег коробку ёлочных игрушек.

– Подарков сколько! – всплеснула руками Марта. На её голос обернулся Тимофей Леонидович.

– Максим, – сердито крикнул он. – Я тебе...

Мальчик поспешно нырнул в толпу. На аэродроме собрались, наверное, все свободные от дежурств обитатели полярной станции «Надежда». То и дело встречались знакомые – улыбчивые, обрадованные неожиданным зрелищем. Под ногами у людей крутились два «нахлебника» станции – Пушок и вислоухий Император. Собаки, наверное, считали, что вся эта возня затеяна ради них и, звонко лая, хватали всех за меховые комбинезоны.

– А ну, Максим, помоги, – позвал Прокудин. Он старался что-то достать из кучи «игрушек». Но мальчику как раз подвернулся большой золотистый шар, очень лёгкий и красивый, и он погнал его, будто мяч, толкая ногами и руками. Максим заметил, что блики от лучей прожекторов ни при чём – и шар, и остальные предметы светились сами по себе. «Вот из этих зелёных „кирпичей“, – подумал мальчик, – за пять минут можно сложить крепость, а вон те полые цилиндры сгодились бы на башни». Подумал и тут же с явным сожалением распрощался со своей выдумкой. Разве эти взрослые позволят? Гарибальди разберётся во всём, всех прогонит, а «игрушки» перенесут на склад, пронумеруют и опечатают затем дверь.

Рядом дружно засмеялись. Максим обернулся и увидел, что смеются над Карлсоном. Любопытный доктор забрался в какое-то прозрачное устройство и теперь не мог выбраться обратно – ломился в гибкие лепестки входа, а те, пружиня, прищемляли ему то руку, то ногу, заталкивали обратно.

– Немедленно прекратить все эти художества! – загремел вдруг над толпой голос начальника станции.

Но было поздно. Доктор, рассвирепев, рванулся, прозрачные дверцы с треском сломались, и в тот же миг из груды предметов беззвучно выскользнула голубая молния и ударила его в грудь. Карлсон вскрикнул, грузно упал на снег.

Полярники замерли.

Тимофей Леонидович закричал снова – грозно и повелительно:

– Ничего не трогать! К «предметам» не приближаться! Приказываю всем вернуться на станцию!

Доктора отнесли в сторонку. Несколько человек склонились над ним, растирали снегом виски.

– Жив, – раздался, наконец, голос отца Максима, и все облегчённо вздохнули. – У него шок. Луис Лейн, помогите мне поднять доктора...

На аэродроме вдруг загремело. Разноцветные шары, кубы, пирамиды и прочее разом двинулись к краю ледяного поля. Медленно переваливались с боку на бок зелёные «кирпичи», вихляя, катились цилиндры и какие-то сложные изящные конструкции. И всё это гремело, будто боевые барабаны индейцев, и уходило прочь от людей.

– Ничего себе подарочки, – прошептал Тимофей Леонидович.

А странные вещи, вырвавшись из-под лучей прожекторов, засияли всеми цветами радуги и покатились, гремя, в бездны полярной ночи.

Максим мельком глянул на лица людей. Ему показалось, что полярникам вовсе не страшно, а только немножечко грустно. Оттого, что всё так быстро и так нелепо кончилось.

...ЗДЕСЬ ВОДЯТСЯ ЧЕРТИ

Отец даже не забежал – жди. Конечно, ему сейчас тоже не сладко. Карлсона врачевать – дело нешуточное. Он, говорят, капризный, когда болеет. Вообще только один доктор и болеет на станции. Раз в год обязательно. И теперь только его молния ударила. А болеет Карлсон, наверное, от тоски, нарочно. У всех работы по уши, а ему хоть звёзды пересчитывай. Вот и болеет, чтобы его должность не упразднили. Надо как-то забежать к нему. Он хоть и очнулся, но шок свой отлежит, сколько положено. И историю болезни заведёт – для потомков. Что ни говори, первая травма внеземного происхождения.

Максим попробовал читать, но не смог осилить даже одной страницы. После внезапного выздоровления он быстренько перебрался в свою комнату и вот уже несколько часов слонялся без дела. Смотрел любимые фильмы, слушал инфор, но выйти в коридор не решался. Зачем лишний раз испытывать судьбу? Налетишь невзначай на Гарибальди – и прощай, станция.

«Ломают голову над этим Куполом, – подумал Максим, – названия придумывают – маяк, база, склад. Ещё бы стадионом назвали. Станция это. Как наша „Надежда“, только размерами побольше. Жилище пришельцев – ещё так можно сказать. Может, не рассчитывали людей встретить, вот и захватили с собой дом... Жаль, что я побоялся пойти в глубь чудо-леса. Но со станции я всё равно не уеду. Ведь больше так никогда в жизни не повезёт. Не будет больше такой тайны. Без меня всё разузнают, откроют и опишут, по полочкам разложат. И не будет уже ни тайны, ни пришельцев. Так – братья по разуму, сотрудничество цивилизаций и прочее...»