Поиграй со мной

До станции оставалось ехать минут двадцать. Тимофей Леонидович протянул руку к микрофону служебной связи, но тут же передумал. «Пусть поспят люди, – решил он. – Сейчас и так всё вверх дном пойдёт, такая кутерьма заварится. Не до сна теперь будет, не до сна. Впрочем, а чего я хочу? Разве можно придумать для учёного большее счастье, чем встреча с инопланетным разумом? Первая встреча!»

Начальник полярной станции даже зажмурился – значимость случившегося открылась ему вдруг во всей своей глубине.

«Да, – подумал он. – Пришла большая неизвестность. Для всех людей пора восторгов и ожиданий. Для нас, учёных, – пора сомнений, поисков общего языка и бесконечной работы. Главное – не пороть горячку. Степень нашей мудрости и предусмотрительности должна превышать степень неизвестности. Вот какое уравненьице получается...»

На связь Тимофей Леонидович вышел, уже завидев редкие огни станции.

– Алексей Константинович, – обратился он к дежурному и сделал паузу, чтобы тот уловил интонацию его слов и поспешно прогнал дремоту. Немедленно разбудите всех, кроме Лаврова-младшего. По тревоге. Сбор в кают-компании. А теперь запишите моё сообщение и передайте его в совет Мира. Копию – Академии наук...

Они вошли в кают-компанию стремительно, все трое, и тёплое свечение вокруг дверного проёма трижды мигнуло, мгновенно высушив одежду полярников.

– Извините, что прервал отдых, – сухо сказал начальник станции. – Мы, наконец, получили возможность связать воедино цепочку странных событий вчерашнего дня и объяснить их. Итак, давайте вспомним их последовательность. Магнитная буря, вернее даже, магнитный удар, взрыв. Нарушена связь. А у Максима, который ближе всех был к эпицентру возмущения, сразу разрядились обе «вечные» батареи. Затем эта внезапная пурга. Не пурга, а настоящий снежный тайфун. И, наконец, непонятная находка Лаврова-младшего. Всё это вам известно. Но вы не знаете самого главного. Мы с Егором Ивановичем и доктором съездили – да, в квадрат 14-Е. И нашли. Там действительно есть нечто непонятное. Купол, сфера – не знаю даже, как назвать. Нет, не материальный. Какое-то силовое поле. Ни вездеход, ни нас внутрь не впустили. Тем не менее Максим был там, сорвал в неземном лесу несколько листков.

– Как в неземном? – недоверчиво прогудел гляциолог Чеботарёв.

– Я не оговорился. Люди, по-моему, не умеют ещё создавать такие силовые поля. Да и листья странные: совсем другая механика фотосинтеза. Так что можно предполагать всякое.

В кают-компании зашумели. Все разом захотели тотчас же ехать в квадрат 14-Е. А бородатый метеоролог Прокудин всё допрашивал Тимофея Леонидовича: «Вы их видели? Вы видели пришельцев?» – и вовсе не слушал ответов.

– Тише, товарищи! – начальник станции повысил голос. – Вы как дети. Обрадовались, зашумели, собрались куда-то бежать. Прежде всего я требую дисциплины. Каждый шаг наш, каждое действие по отношению к чужому разуму должны быть тщательно взвешены и продуманы. Помните – неизвестное, как правило, двулико. Есть в нём, наверное, добро, но может быть и зло. Поэтому я ещё требую и осторожности. Максима, Егор Иванович, после выздоровления немедленно отправить домой.

– Значит, запрёмся здесь и будем ждать пригласительных билетов? возмутился Храмцов. – Мол, приходите, пожалуйста, для контакта.

– Не отчаивайтесь, доктор, – начальник станции впервые улыбнулся. Работы хватит всем. Возле феномена Лаврова устроим наблюдательный пост. Вы, Райков, – он обернулся к высокому метеорологу, – берите двух помощников и прямо сейчас отправляйтесь на пост. Прудников составит график дежурств. Алексей Константинович, вам тоже срочное задание. Передайте «Пингвинам» новую программу: оцепить Купол и вести постоянную съёмку. Остальные – разворачивают и оборудуют помещение дубль-станции. Мы ожидаем к утру гостей – представителей совета Мира и Академии. Людей надо сразу же разместить.

«Та-та-та, – призывно и властно запела вдалеке труба. – Дружным шагом за победой отправляйся. Битве быть, битве быть, та-та-та».

Ряды маленьких воинов в блестящих касках дрогнули, пришли в движение. Они шли мерно и тяжело, сотня за сотней, тысяча за тысячей. И все на одно лицо. Они шли в туман и зыбкий полумрак, туда, где поднималось что-то красное, судорожно шевелящееся, опасное. Сотня за сотней... Карлсон, кажется, говорил, что их пятьсот тысяч единиц в одной ампуле... Жарко. И трудно дышать. Да и как можно дышать, когда за тебя там гибнет полмиллиона человечков в блестящих касках. Кто блестит, что блестит? Пятьсот тысяч... Ох, как жарко! Пить! Эй, войско, дайте же наконец кто-нибудь попить!..

Максим очнулся. В комнате тихо, темно. Только в углу слабо мерцают огоньки на панели диагноста. От него к кровати тянется целый пучок проводов.

«Ого, – подумал Максим. – Здорово же меня скрутило, если Карлсон, приставил электронного стража».