Подземелье ведьм (СИ)

Круг семи, знатно поредевший из-за брата, встанет у алтаря, совсем недавно вырубленного в камне. Старый алтарь, помнящий тела каждого, кто вступил в брак, нынче лежит разрушенный в пещере, засыпанной обломками. Поэтому ритуал проведут у нового алтаря — тёмного гладкого камня, ещё не принявшего в дар ничего, кроме алой крови.

— Мама мне рассказала, я знаю. Хочешь, и тебе расскажу, как это будет? Вигдис на правах старшей первой войдёт в пещеру и зажжёт факелы на каменных сводах, запалив от них свечи, стоящие по четырём сторонам алтаря. Сварливая Рогнеда зажигала свечи много-много лет… Но теперь её нет. Следом за Вигдис войдут остальные. Они встанут вокруг камня, и тогда Марна затянет свою песнь, пока мама будет раскладывать на алтаре травы. И после этого принесут тебя.

Томми запнулся на последнем слове и замолк. В звенящей тишине глохли все остальные звуки, но ему и не нужно было слышать. Всё, что он хотел сейчас услышать — так это голос брата. Голос, который больше никогда не прозвучит ни в Регстейне, ни на поверхности.

— А потом принесут тебя, — повторил он, зажмурив глаза и сжав ладошки. Из-под дрожащих век скатилась слезинка. Мальчик смахнул её костяшками пальцев и продолжил, — а пока тебе нужно полежать здесь. Понимаешь?

— Томми, — в проёме появился Давен. Он стоял, ссутулившись и подперев плечом своды. В этой маленькой пещерке он казался великаном.

— Да? — Томми повернулся к папе, неловко смахивая слёзы рукой.

— Пойдём, мама зовёт.

Томми в последний раз оглянулся на брата, провёл ладонью по выбеленным волосам и прижался в поцелуе к бледному холодному лбу. Под губами будто застыл камень. Ничего от Криса не осталось в этом теле, что теперь напоминало старую тряпичную куклу, какие Агуша вечно разбрасывала по своей кровати. А раз ничего не осталось, значит — пора отпустить. «Как бы ты ни тянулся к людям, ты не человек. И мы не люди. Мы не будем держать тебя подле себя мыслями, слезами и стенаниями. Сегодня ты освободишься», — пронеслось в голове у Томми, пока он вставал с лежанки.

Давен подошёл к сыну, взлохматил светлые его волосы и, взяв за руку, повёл к выходу. Томми на мгновение застыл на пороге, зная, что больше никогда не увидит Криса. В воздухе, посреди пыли и смога, вдруг разлился аромат свежей и влажной земли.

— И я тебя тоже любил, — одними губами прошептал Томми, выходя из пещеры.

* * *

Эйрин пошатнулась и, почувствовав, как её руку сжала ладонь матери, прикрыла глаза. Жрицы уже окружили алтарь и приготовились к ритуалу. К ритуалу, от которого отказывались до последнего. Теперь Эйрин и сама не была уверена, правильно ли поступает.

— Я рядом. — Венди сильнее сжала ладонь дочери. Теперь, когда ей наконец-то представился случай поддержать Эйрин, она не собиралась отступать. Столько лет они упустили, столько лет, которые уже не вернёшь.

— Да, мам.

Эйрин сцепила зубы, пытаясь подавить нахлынувшую тошноту. Её бросало то в жар, то в холод, тонкая кожа покрывалась мурашками, а перед глазами вместо стен пещеры и лиц жриц — плыли разноцветные пятна, сливаясь в одно большое, огромное пятно. Пятно, принимающее очертания любимого лица. Лица Криса. Эйрин всхлипнула.

— Девочка, — Мэрит с жалостью взглянула на неё и тут же отвела взгляд, — мёртвые не любят, когда по ним плачут, уж тебе ли об этом не знать?

— Да, не любят.

Эйрин утёрла тыльной стороной ладони щёки и глубоко вздохнула — не время лить слёзы. Пора было начинать. Круг семи, состоящий нынче из четырёх женщин, не хотел совершать ритуал над тем, кто был повинен в смертях стольких ведьм. И то, что Эйрин теперь стала пятой, заняв место Тиры — мало что решало. «Ильва ушла и не вернулась. Из-за него», — тоном, не терпящим возражений, отвечала Вигдис. «Спасёт ли ритуал того, кто отказался от корней своих?» — вторила её Марна. И только Венди и Мэрит сочувственно смотрели на неё, готовясь выполнять свой долг перед тем, кто его от них не требовал. И вот теперь, когда круг снова собрался пред алтарём, Эйрин нужно было вспомнить о том, кем она являлась.

Марна, дождавшись, пока Эйрин кивнёт головой, запела свою песнь. Для каждого из ведьм она была своя и никогда не повторялась. Эйрин шумно вдохнула, почувствовав, как грудь пронзают маленькие острые молнии, и жадно прислушалась к словам.

Птица падает камнем замертво

Там, где тень от тебя легла.

Ты мог жизнь приносить и радовать,

За тобою же шла беда.

Силу ты искосил играючи,

Землю предков предал пыли.

Но простят тебя боги, мальчик мой.

Путь очистит огонь любви.

Эйрин взяла в руку масло и, омывая им тело сына, присоединилась к строкам, завершающим обряд.

Там, куда не ступала никогда нога человека — быть тебе дома.

Там, где небо целуется со скалой — быть тебе дома.

Там, где ныне живые и падшие встречаются на рассвете — быть тебе дома.

Да откроет Хелингард тебе свои двери.

Да внемлет он нашим словам.

Клянёмся, что память о тебе развеется с первым порывом ветра, возносящим прах к вратам Хелингарда.