Подвиг богопознания. Письма с Афона (к Д. Бальфуру)

Очень прошу Вас о Вашем решении по этому поводу и о самом факте переезда туда (если состоится) написать нам. В пользу Парижа еще и то соображение, что, живя там, Вы недалеко будете от Лондона и, быть может, время от времени сможете посещать тех, которые имеют нужду в Вашей помощи.

Просил я старца отца Силуана молиться за нас побольше. Он обещал с любовью. Сознавая ничтожность моей молитвы, я все же никогда не отказываюсь молиться за всех, кто просит или и не просит. Тем более должен я молиться за Вас, одного из самых дорогих и близких мне. Итак, заключив союз тройственный (старец отец Силуан, Вы и я), будем надеяться, что милость Божия посетит и нас и избавит нас от всех стужающих нам.

Слава и благодарение Богу, давшему мне, недостойному, радость любви к Вам. Чувство глубокого благоговейного уважения к Вам никогда не ослабевало во мне. Я весьма дорожу Вашим добрым ко мне отношением и всегда молюсь Богу, чтобы Он помиловал меня за Ваши молитвы.

Ваш недостойный, меньший брат о Христе

грешный иеродиакон Софроний

Письмо 21. Подвиг любви Христовой

О принятии схимы. Как жить с людьми в мире. Любовь Христова есть вечная жизнь. О времени и вечности

Афон, 23 февраля (9 марта) 1935 г.[306]

Глубокочтимый, возлюбленный о Христе батюшка отец Димитрий!

Благословите.

С самого начала этого года (в ночь на 7 января) я сильно заболел и до сих пор еще не оправился. Первые двадцать дней, особенно ночей, мне было так трудно, что могу сказать словами апостола Павла: «Паче силы отяготихся, яко не надеятися мне и жити, но сам в себе осуждение смерти имех»[307]. В ночь на 18 января в больничной церкви я принял постриг в схиму. Слава Богу за этот дар. Болезнь моя не позволила мне ответить на Ваше письмо так, как то хотелось бы; да и теперь я еще так слаб, что с трудом пишу…

Наш игумен[308] сильно болен. Его смерть может повлечь за собой большие перемены, а быть может, и настоящую катастрофу для нашего монастыря. Очень прошу Вас в будущем адрес писать по — французски: R. P. Silouan (или Hierod. Sofroni) — Couvent S^te Panteleimone, Mont Athos, Dafni, Greece, вот и все. Никаких добавлений по — русски не делайте. Более важные шлите Recommand'e.

В случае моей смерти в переписке с отцом Силуаном будьте откровенны не до конца (Вы понимаете, о чем я говорю), так как он вынужден будет для прочтения Ваших писем обратиться за помощью к кому-либо другому. Это говорю Вам теперь потому, что если смерть постигнет внезапно, что так возможно, то я не смогу Вас об этом предупредить. Все мне пророчат выздоровление и долгую жизнь, но я, побеждаемый силой болезни, не очень верю в эти пророчества. Если умру, то прошу Вас не переставать молиться за меня. Не забывайте и отца Силуана, дабы Вы не остались пред ним должником в том, в чем мы, христиане, не должны быть должниками, то есть в любви[309]. Вы и сами знаете больше, чем кто-либо, что когда душа наша узнает, что кто-то нас любит больше, чем мы его, то в такой степени уязвляется угрызениями совести, что готова в прах обратиться пред ним.

Чтобы жить с людьми в мире, надо им уступать, а так как почти всегда стремления их не выходят за пределы несущественного, то и поступать так почти всегда является возможным. Всегда Вы в сердце моем. Молю Бога, чтобы и в случае смерти любовь во Христе наша не только не исчезла, но и возросла бы.

Странная вещь. Ведь любовь Христова по существу своему есть вечная жизнь, но как же возможно, что она в условиях нашего земного бытия то «начинается» или «зарождается», то «растет» или «умаляется» и даже «исчезает» иногда? Появившись — делает нас осязательно бессмертными, вечными, исчезнув — повергает опять в долину смерти.

В связи с этим мне приходили такие мысли: время и вечность — суть два различных образа бытия. И подобно тому как Господь во образе Божии сый… зрак раба приим[310] — совместил в единой личности два образа бытия, — так и мы, во образе рабьем сущии, — по дару благодати  — претерпеваем обожение (по выражению святых отцов[311]) и таким образом тоже совмещаем в себе обе указанные формы бытия. Теряя благодать, мы как бы «перестаем» быть вечными, как бы выпадаем из вечности. И чем в большей мере «прильпнет душа наша земли», тем дальше мы от вечности; и наоборот — когда мы в Боге, тогда мы в вечности. И эти колебания — печальный удел наш до гроба, покуда не получим дара сего так, что никто уж не сможет отнять его у нас (и радости Вашей никтоже не возмет от Вас[312]).

В момент приближения смерти, в этот тяжелый час, душа познает, что спасение ее только в любви. За эту любовь приходится постоянно и крепко бороться, а сил совершенно нет. Слава Богу за все.

Преданный Вам всей душою грешный

иеросхидиакон Софроний

Р.S. Отец Силуан шлет Вам свой привет.