Подвиг богопознания. Письма с Афона (к Д. Бальфуру)

Моя глубокая вера, если Вы (это для всякого человека) не переживете тех скорбей, нищеты, унижений, быть может, голода, совершенной оставленности всеми — и людьми, и даже Богом: «Боже мой, Боже мой… вскую оставил мя еси»[298], — то никогда не познаете любви Божественной. Сердце, не сокрушившееся от ударов скорбей и не смирившееся вконец от нищеты всякой (и духовной и телесной), неспособно принять Божию благодать. Последняя покупается весьма дорогой ценой.

Когда нас борет враг, пользуясь самым естеством нашим, желанием любви человеческой — душевной, а иногда и просто животной — плотской, то будем, подобно Марии Египетской, пав на землю, умолять Бога, чтобы Он нам по милосердию Своему дал познать Свою Божественную любовь взамен той плотской, человеческой, от которой мы ради Него отреклись[299]. Но, молясь так, надо молиться только до того момента, когда угаснет всякое желание плотской любви и водворится мир в душе и теле. Большего не надо искать, чтобы не впасть в искушение, в «прелесть».

Если можно, терпите, дорогой. Поругайте меня, виновника Ваших бед, но терпите. Верите ли Вы, что так сказать Вам дерзаю потому только, что…] сам я познал подобные Вашим скорби.

Если хотите царствовать со Христом, то побеждайте страсти. Иного пути нет — ведь это только «искушение». Я никогда не поверю Вам, что Вас может удовлетворить что-либо в мире сем. Театр, кино, 'e и тому подобное — все это только для детей, неразумных сердцем…

Жизнь по заповедям Христовым — воистину Голгофа. И это такой путь, что вступивший на него, если не будет побеждать молитвою все нарастающие трудности и отступит, вспять возвратится, то и там, куда он возвратился, то есть в мир (то есть жизнь по страстям), не найдет он радости той, какую имеют люди мира сего, не познавшие Бога.

В прошлую последнюю Великую войну часто, посылая в атаку солдат, начальство ставило пулеметы сзади наступающих, или офицер шел с двумя револьверами в обеих руках, чтобы всякого малодушного и готового отступить расстрелять. Таким образом получалось для атакующих, что спасение и жизнь только впереди, если победишь врага. У нас, монахов, положение подобное этому. Наше спасение во всех смыслах только впереди.

Когда скорби души моей, все возрастая, достигли, кажется, апогея, тогда я не путем отвлеченных философских рассуждений, но живым и глубоким чувством сердца познал цену человеческой души, то есть что она дороже всего мира. Страдания столь великий плод приносят, что если бы мы были поразумнее, то не желали бы «сойти со Креста». Одному иеромонаху нашему явился во сне Господь, распятый на Кресте, и сказал: «С Креста не сходят, а снимают». И эти слова Господь повторил трижды. И затем видение кончилось.

Я бы рассказал Вам еще нечто, но боюсь предварить Ваш опыт жизненный. Об одном молюсь: чтобы Вы не убоялись нашедшей тучи.

Жалею, что Вы редко пишете старцу своему. Посмотрите в конце тридцать второго Слова у преподобного Симеона Нового Богослова, как он советует своему ученику писать чаще, так как при этом он (преподобный Симеон) будет молиться за него теплее[300]. И это верно, потому что при долгом молчании то, что окружает, ослабляет молитву за того, кто дальше. Кругом, куда ни посмотришь, скорби. И то, что на глазах, то сильнейшее сочувствие к себе вызывает. Только когда в мире и относительном благополучии будете, тогда писать можно реже, а когда у Вас скорби и брань тяжкая, то не надо медлить, пишите отцу Силуану, и, верую Богу, Вы получите помощь. Положение Ваше особенно трудно потому, что Вы пребываете в единоборстве с врагом.

И это прежде чем научились бороться со страстями. Но и научившиеся (относительно, конечно) побеждают их подвигом и трудом. Святитель Иоанн Златоуст блудную страсть называет нашим мучителем беспощадным, который почти до глубокой старости на всякий день терзает нас. Надо полюбить болезненное состояние тела, чтобы найти относительный покой от этой лютой страсти. Простите меня, что позволю говорить о себе.