Подвиг богопознания. Письма с Афона (к Д. Бальфуру)

По благословению духовника я сам одно время при всяком возбуждении в теле бил себя до кровавых синяков, покамест наконец боль, дойдя до сердца, погашала и укрощала движение плоти. Но теперь оставил я этот способ по двум причинам: во-первых, при болезненном состоянии тела и при отсутствии у нас на Афоне соблазнов и страсть блудная не так сильно досаждает, а во — вторых — этот способ при долговременном и частом применении сильно поражает всю нервную систему. Так что приходится предпочитать одну молитву. Один раз чуть не убил себя. Углом куска дерева, бывшего у меня в руках, ударил меж ребер у самого сердца. Две недели с трудом двигался, левая рука почти отнялась. Лежать было больно, дышать тоже трудно было. Но, слава Богу, оправился. Но иногда, при сильном возбуждении тела, почти необходимо прибегать к этому способу. И какая странность: блудная страсть как-то так действует в теле, что при усилении разжжения даже сильные удары, оставляющие по себе больные синяки или кровоподтеки на долгое время, так что и ходить после бывает трудно, в то самое время почти не ощущаются, так что надо много раз с беспощадностию ударять себя, покамест болезнь не ударит в сердце, чтобы успокоилось тело.

Жестоко слово сие[301], но что поделаешь. Лучше, по слову преподобного Исаака Сирина, нам умереть в подвиге, чем, поддавшись страстям, потерять образ человеческий, изменить Христу[302].

Христианин обязательно должен быть подвижником. Тем более монах, иерей. Возненавидь себя, начни себя мучить не только воздержанием от страстей, но и противлением им, то есть наступлением на них, и сразу почувствуешь облегчение. Как бы свет некий в душе появится. Святые Василий Великий и Иоанн Лествичник говорят, что приятнее произвольное страдание, чем невольная бессловесная радость[303].

В зависимости от того, как человек живет, складываются и внешние обстоятельства его жизни. Иногда по причине наших внутренних ошибок или, наоборот, исправлений изменяются к худшему или лучшему и внешние условия жизни.

Быть может, я уже слишком отяготил Вас. Простите.

Думаю о Вашем приезде на Афон с большою боязнью, что Вас встретят здесь многие неприятности. Здесь у большинства начальствующих старцев настроение по отношению к «Сергиевской» иерархии весьма неблагоприятное. Вступив в Русскую Церковь, Вы теперь разделяете судьбу ее членов.

Слава Богу за все. Будем терпеть. Таков наш путь. Преткнулся, встань. Пал, подымись. А отчаиваться никогда не нужно. Иногда бывает так тяжело, что человек готов отказаться от вечной жизни, если она достается таким путем. Зато когда пройдет эта туча, тогда по — особому как-то сияет солнце и тогда рад бывает человек, что он пережил скорби: «Во все дни веселится за дни, в которые видел скорби»[304].

Чтобы быть до конца откровенным и не скрыть от Вас ничего, напишу Вам, что думаю о Вашем пребывании в Лондоне. С тех пор, как Вы переехали в Лондон, постоянно при молитве за Вас радовалось у меня сердце. И это обстоятельство приводит меня к помыслу, что быть в Лондоне полезно для Вас. Если Вас встретила неудача в самом начале, то может ли это быть признаком, что нет Божией воли и благословения на Вашу деятельность в Лондоне или вообще на то, чтобы Вы жили там? Но Вы скажете, что там нет никакой деятельности. А разве в других местах она непременно будет? Или вообще разве деятельность, разумеется внешняя, так уж необходима? Главное, чтобы была возможность в деятельности внутренней. Вы вполне справедливо ответите, что и для внутренней условия в Лондоне более чем неблагоприятны. Но разве невозможно изменение их?

Простите. Я не настаиваю ни на чем. Только высказываю свои думы, и то не без страха опечалить Вас. Пребываю в душевной борьбе. Один помысл говорит мне, чтобы я не посылал Вам этого письма, потому что, во-первых, позволяю себе что-то советовать Вам, а во — вторых, и это еще важнее, давая советы, указываю на себя, что совсем не уместно. С другой стороны, когда склоняюсь к решению уничтожить письмо, то не умиряюсь душою; я и сам много раз в жизни только в том и находил себе помощь, когда узнавал, что не я один страдаю от натиска всякой злобы, что всех одинаково борет диавол, что не я один, но и другие на всякий день с болезнию понуждают себя на подвиг. Только Богу и Вам принадлежит судить меня за это.

Простите.

Преданный Вам иеродиакон Софроний

Письмо 20. Решение старца Силуана

О Париже. О старце Силуане

Афон, 15 (28) августа 1934 г.[305]

Возлюбленный о Господе батюшка отец Димитрий!

Благословите.

Из всех указанных Вами в последнем большом письме мест, куда Вы могли бы поехать, старцу отцу Силуану (и мне тоже) лучшим представляется Париж — Трехсвятительское подворье. Там действительно есть группа лиц, настроенных весьма хорошо, и Вы в их среде сможете в трудные минуты уныния найти успокоение. Если Вы и сами еще чувствуете доброе к ним расположение и желание, то поезжайте в Париж пожить с ними.