Подъём в бездну

Гуль проснулся от нестерпимого жара в затылке и спине. Солнце, видимо, уже в зените, раз невосприимчивая к мелким раздражителям кожа почувствовала тепло. Перевернулся на спину и охнул: металлические пластины, вшитые в броню, проигнорировали слой дублёной кожи и обожгли спину. Браслет просигнализировал о получении урона. Во всём теле чувствовалась слабость. Но встать всё же получилось. Первый же порыв ветра чуть не сбил беднягу с ног, и тот решил не испытывать судьбу и присел на мешок. Гораздо лучше. Устроившись так, чтобы солнце не слепило, а ветер дул в спину, гуль взялся за браслет.

«Состояние здоровья – критическое

При получении нового урона возможна потеря сознания.

Внимание, вы отравлены! Степень отравления – лёгкая. Расчётное время до выведения яда из организма – 21 минута. Прогнозируемая потеря здоровья – летальный исход».

Гуль рывком схватил с пояса стимулятор и вогнал в ногу.

Повертел головой. Касадор лежал шагах в пятнадцати от него. От трупа насекомого куда-то в сторону и насколько хватало глаз, тянулась чёрная извивающаяся полоска. Эти были намного меньше своих подвальных и пещерных собратьев, и странно, что они не приняли камуфляжный окрас. Гуль встал, и хотя его ещё порядочно штормило, он не собирался уступать добычу этим мародёрам. Подобрал винтовку и повесил на плечо, кнут взял в руки. Не стал давить работяг, просто хлопнул несколько раз кнутом и пнул в сторону своей добычи пару камней. Живая цепочка замерла; муравьи, занятые разделкой, быстро сползли на землю и вместе с носильщиками откатились чёрной волной.

– Так и стойте! – скомандовал бродяга и наклонился над поверженным врагом.

М-да, немного от него осталось. Мясо было изрядно попорчено, жало сломано в бою. А вот железы не тронуты, они как раз поместятся в ячейке герметичного контейнера. Теперь голова: один фасетчатый глаз раздроблен пулей, но это не беда – экземпляры редко попадали в жадные руки торгашей совершенно целыми. Такой уж противник, не хочет добровольно головушку свою отдавать. Крылья избиты в хлам, или их уже успели разобрать? Обидно, можно было бы самому заделать несколько пар очков, ходовой товар.

Муравьи терпеливо ждали своей очереди. Странник сделал шаг назад и изобразил какое-то подобие реверанса:

– Прошу к столу!

Только этого и ждали – спокойно двинулись к добыче, облепили её, и через минуту по ожившей цепочке вновь пошли куски хитина и мяса.

Странник ещё какое-то время наблюдал за процессом, соблазняясь мыслью отследить цепочку и разорить муравьиную кладку, но подумал, что потерянное время того не стоит.

Решив подкрепиться на ходу, тронулся в путь.

Впереди замаячили какие-то пятна. Из-за колыхания воздуха не разобрать, что именно встанет вскоре на пути: деревня, лесок, простые холмы, или же там вовсе ничего нет, и Пустошь дразнит путника очередным миражом. Спустя час ходьбы загадочные объекты не особо приблизились, но их стало больше – теперь длинная гряда пятен застилала горизонт от края до края.

Вообще, хорошо бы идти ночью, а не днём. Под алым солнцем Пустошь прогревалась до адской сковороды, а зрение шутило злые шутки. Когда температура воздуха поднималась до определённой отметки, земля начинала превращаться в большую лужу. И так – куда ни посмотри. Поначалу делаешь десяток шагов в надежде дойти до этой зеркальной поверхности. Но сколько бы ни шёл, она всегда будет на том же расстоянии, что и раньше. Да и сам пройденный путь не чувствуется. Если местность без примечательных ориентиров, то так и кажется, будто находишься на небольшом пятачке земли, который плывёт по стеклянному морю, а сам ты, хоть и переставляешь ноги, на самом деле не сдвигаешься с места.

Наконец вышел к нескольким рядам невысоких холмов. Потрогал один из них, расковырял носком сапога – земля рыхлая, значит, ходы не совсем старые. Гуль взобрался повыше и осмотрелся. В версте на восток была рощица, через которую проходила ещё одна гряда таких же сопок. Немного севернее они смыкались. Хотя нет, скорей всего это развилка, и одна из землероек немного отклонилась от курса. Дальше, на юг, трассы всё больше и больше расходились. Браслет подсказал, что до наступления темноты осталось чуть больше четырёх часов, можно было бы заночевать и в роще, но не хочется терять время. Когда Данила бродяжничал по северному и западному секторам в зимний сезон, можно было спокойно менять распорядок дня. Днём, пока греет солнце – спать, а ночью – идти по своим делам. Конечно, в тёмное время суток выше шанс нарваться на неприятности, но схема всё же была удобной.