Поддай пару

— Ага. Все по вагонам, господа! Поторапливайтесь, — и секунду спустя добавил: — …пожалуйста.

Мокрист посмотрел на Дика и сказал:

— Теперь ты веришь, Дик?

— Да, господин Губвиг.

— Ты по-настоящему веришь?

— Еще как, господин Губвиг! Я верю в счетную линейку, косинус и тангенс, и даже когда квадратные корни заставляют меня поломать голову, да, я все равно верю. Железная Ласточка — моя машина, я ее построил, целиком до последнего винтика, все своими руками. И я так скажу, что если бы я умел класть рельсы по небу, то Ласточка увезла бы нас на луну!

Мокрист присвистнул и услышал снизу ответный сигнал. Он повысил голос и крикнул:

— Тогда вперед, господин Кекс! — и тут же послышалось знакомое сопение поезда, которому не терпелось отправиться в путешествие и развести пары. Мокрист обожал этот момент, когда сила, накапливаясь медленно и постепенно, подчиняла себе громовыми раскатами всю вселенную, и вот они вкатились в недоброжелательный туман и поднялись на мост.

С площадки ничего не было видно, но Мокрист кое-как мог различить белое как полотно лицо Дика, когда вибрации усилились и мост под ними заходил ходуном. Несмотря на красочную демонстрацию Мокриста, Дик и его команда были до смерти перепуганы, и даже он сам начал сомневаться в том, что мост выдержит такое давление. А потом вдруг тряска прекратилась, и возникло престранное ощущение, что Железная Ласточка оторвалась от рельс и полетела.

Далеко внизу туман клубился, принимая все более странные очертания, закручивался в воронки, взбудораженный движением поезда, и спустя несколько напряженных минут все услышали глухой удар колес о рельсы, когда Железная Ласточка решила сменить полет на более благоразумное перемещение, и Дик подул в свисток, и дул, и дул, и Ласточка снова катилась как ни в чем не бывало, будто и не произошло ничего необычного, необъяснимого, а то и вовсе мистического.

Только когда Мокрист нашел время уединиться после долгих поздравлений, масштаб того, что он только что совершил, обрушился на него, как кузнечный молот. Целый поезд, на полном ходу, со всеми пассажирами! И королем, который, видимо, пролетел прямо по воздуху! И Мокрист покрылся холодным потом, когда подумал, сколько всего могло пойти не так. Столько всего, и ему стало казаться, что история может просто взять и открутиться назад и позаботиться, чтобы что-нибудь все-таки случилось. И капли пота катились градом по всему телу, но не будь он Мокрист фон Губвиг, если не сможет оправиться от такого потрясения. Главное, чтобы Витинари никогда об этом не услышал.

Мысль о Витинари было непросто выбросить из головы даже под конец дня, когда Мокрист наконец рухнул спать в сторожевом вагоне. Движение поезда укачало его, и он утомленно и облегченно задремал, как вдруг лицо патриция возникло у него перед глазами. Он содрогнулся, вспоминая их последнюю встречу. Витинари сидел за столом и читал донесения о чем-то, что показалось Мокристу подозрительно похожим на чужие клик-сообщения[75]. Патриций нахмурился, увидев Мокриста, и спросил:

— Ну что, господин фон Губвиг, поезд до Убервальда, случайно, еще не готов?

Мокрист скорчил мину, которая не обманула бы и ребенка, что, конечно, так и задумывалось.

— Не совсем, милорд, но перспективы светлеют не по дням, а по часам.

— Витиевато. Слишком витиевато. Говори по существу, если ты умеешь, будь добр. У меня, в конце концов, дела государственной важности.

— Сэр, если вы помните, мы закопали на территории города некоторое количество очень древних големов, и вы поклялись, что к ним прибегнут только в случае угрозы национальной безопасности. И прямо сейчас мне бы не помешало несколько десятков этих ребят, сэр, если вы не против, конечно.

— Господин фон Губвиг, ты испытываешь мое терпение. Мне доподлинно известно, что и у тебя, и у твоей супруги есть все инструменты, чтобы попасть в тайник и дать упомянутым големам необходимые указания, но я все же запрещаю тебе заниматься чем-либо подобным. Я полагаю, это связано с железной дорогой.

— Да, милорд, незначительная проблема на пути к успеху.

— Позволь мне говорить начистоту. Если я получу какие-нибудь свидетельства тому, что ты изъял городских големов из их законного хранилища и вдобавок вывел их за пределы города, ты будешь брошен к котикам. Я ясно выразился?

Лицо Витинари было невозмутимым, непроницаемым и безмятежным, как глубокое море, и Мокрист, отвесив поклон, сказал:

— Уверяю вас, сэр, к вам не попадет ничего подобного.

Слово «если» звенело в воздухе тайным вызовом.

Мокристу было неуютно от этого голоса в голове. Потеряв всякий сон, он достал клик, полученный от Ангелы Красоты, касательно продвижения големов, порвал его на мелкие клочки и выбросил в ближайшее окно, глядя, как они исчезают за хвостом их невероятного поезда.

В полумраке сторожевого вагона у него за спиной кто-то многозначительно откашлялся. С вкрадчивой улыбкой вышел на свет Ваймс.