Под знаком Близнецов. Дикий горный тимьян. Карусель

Дэниел последовал за ней, а я осталась в кухне, потому что чувствовала: если увижу их воссоединение, то, скорее всего, расплачусь. Но расплакалась Фиби. Я прежде не видела, чтобы она плакала, однако это были слезы радости, которые быстро высохли. И все же она плакала. Затем мы все оказались в кухне, я достала из холодильника вино, а Лили позабыла про мяту и пошла за бокалами. Нежданная встреча переросла в целый праздник.

Дэниел остался на весь вечер. День, начавшийся столь ясно, омрачился низкими тучами, которые ветер принес с моря. Заморосил дождь, похолодало, но непогода не могла ничего испортить, поскольку мы сидели в доме возле камина. Часы пролетали за разговорами, воспоминаниями и рассказами о том, что произошло с Фиби и Дэниелом за эти годы.

Я не могла ничего добавить к их беседе, но меня это совсем не смущало. С упоением я обратилась в слух, ведь мало того что эти двое восхищали меня как личности, но еще и мои интересы, и работа соприкасались с темами их обсуждения. Я знала про художника, о котором говорили, слышала про его выставку, даже видела конкретный портрет. Фиби упомянула некого Льюиса Фэлкона, который теперь жил в Лэнионе. Я вспомнила, что пару лет назад мы устраивали выставку его работ в галерее Маркуса Бернштейна.

Говорили о Чипсе. Наша беседа вовсе не выглядела как разговор об умершем шесть лет назад человеке. Казалось, он может в любую минуту зайти в эту освещенную пламенем комнату, устроиться в своем промятом кресле и присоединиться к нашей дискуссии.

Наконец разговор зашел о работе Фиби. Дэниел поинтересовался, чем она занимается сейчас. Фиби рассмеялась в своей привычной самокритичной манере и сказала, что ей нечем похвастаться, но под напором вопросов все же призналась, что написала в прошлом году несколько картин, находясь на каникулах в Дордони. Однако с тех пор не прикасалась к ним, и они хранились под пыльными простынями в студии Чипса. Дэниел моментально вскочил на ноги, набросил плащ, и они вместе отправились по кирпичной дорожке на поиски этих картин.

Я не присоединилась к этой экспедиции. На часах была половина пятого, Лили Тонкинс ушла домой, поэтому я собрала кофейные кружки, помыла их, составила все на чайный поднос, нашла фруктовый пирог в жестяной форме и взяла с плиты пустой чайник, чтобы наполнить его водой из-под крана.

Раковина в кухне Фиби находилась под окошком, что позволяло мыть посуду и в то же время наслаждаться прекрасным видом. Правда, сейчас пейзаж заслоняла пелена дождя. Облака висели низко, а на влажных, опустевших песках залива отражалась их свинцовая темнота. Приливы, отливы… Они отсчитывали время ровно так же, как стрелки часов отсчитывали минуты жизни.

Нахлынуло философское настроение, некая умиротворенность. А следом – необъяснимое счастье. Оно застало меня врасплох, как бывало в детстве с чем-то случайным и невероятно радостным. Я осмотрелась по сторонам, будто пытаясь найти источник этой непонятной эйфории. Все на знакомой мне кухне я видела обостренным зрением, каждый самый скромный предмет вдруг становился прекрасным. Зернистая поверхность потертого стола, пестрые посудные сервизы в буфете, корзина овощей, симметрия чашек и кастрюль.

Я подумала о Фиби и Дэниеле, рывшихся в пыльной студии Чипса. Хорошо, что я не пошла с ними. Мне понравился Дэниел. Его красивые руки, веселый голос и быстрая речь, темные глаза. Но было в нем нечто волнующее, а сейчас я не хотела волноваться.

«Вы не только невероятно красивы, но еще и талантливы», – сказал он.

Я не привыкла к комплиментам. Мои длинные прямые волосы были слишком блеклыми, рот слишком большим, нос вздернутым. Даже Найджел Гордон, который – если верить моей матери – безумно влюбился в меня, еще ни разу не сказал, что я красивая. Ошеломительная или чувственная, возможно, но не красивая. Женат ли Дэниел, подумала я и тут же посмеялась над собой, поскольку полет моей мысли был предельно очевидным и именно это бы спросила мама. Моя самоирония разрушила очарование прекрасного момента, и кухня Фиби вновь обрела обыденные очертания – всего лишь опрятное помещение, прибранное Лили Тонкинс, перед тем как она покрыла голову платком и поехала на велосипеде домой, чтобы сделать чай мужу.

После чая Дэниел приподнял манжет рубашки, взглянул на часы и сказал, что ему пора идти.

– Жаль, что ты остановился не здесь. Почему бы тебе не переехать? Забирай свои вещи и приезжай сюда, – предложила Фиби.

Но он отказался:

– Лили Тонкинс и так хватает забот с вами обеими.

– Но мы еще увидимся? Ты ведь погостишь?

Дэниел поднялся.

– День или два, – туманно сказал он. – И я еще приеду повидаться с вами.

– А как ты доберешься до Порткерриса?

– Возможно, здесь ходит автобус…

– Я довезу вас на машине Фиби, – вызвалась я. – До автобусной остановки целая миля, на улице дождь. Вы промокнете.

– Вам не доставит это неудобств?

– Конечно нет.