Под спудом тайны

– Вот сквалыга!.. Одолжил бы еще пятнадцать, я б тебе на днях тридцатку вернул.

– Ага, известная будет песня: должен, не спорю, отдам не скоро; когда захочу, тогда и заплачу!

– Ну, хоть бы дал какой-нибудь остаток материи на фрак…

– Даром только воду пьют! – усмехнулся купец, вновь занявшись семечками. – Скворец гнездо вьет даром, да и ему скворечник поставь!

– Все балагуришь, все присказки с языка летят?.. Ладно, торгаш, пока! Помалкивай о нашем разговоре.

ГЛАВА 12

Покинув торговые ряды, Зацепин шустро взобрался на Соборную гору, где на самой ее бровке располагались городские присутственные места. Войдя в продолговатое здание, он прошел по коридору к большой выбеленной комнате уездного суда. Канцеляристы в ней прилежно занимались своим делом, их гусиные перья, шумно поскрипывая, без устали выводили на шершавой бумаге букву за буковкой. Секретарь суда, коллежский регистратор Яковлев, был на месте и тоже что-то писал в толстом журнале. Зацепин, подойдя к его столу, громко кашлянул.

– Ардалион Гаврилыч! – встрепенулся щуплый «хозяин уездного суда». – Здравствуйте, день добрый. Что за дельце привело вас к нам?

– Выйдем в прихожую, Михаил Иваныч, – молвил поручик под любопытствующие взгляды писарей. – Есть разговор.

В прихожей он вкратце объяснил, что ему необходимо взглянуть на купчие крепости, верющие и заемные письма нижнеабловских помещиков.

– Желательно, недавние. Нужно, Михаил Иваныч. Пусть подчиненные отыщут на полках требуемые бумаги. Кстати, Хитрово-Квашнин передает вам привет.

– Знаю, убийство расследуете в уезде, – кивая головой, проблеял секретарь. – Ох, спасу нет от этих душегубов! Расспрашивать не буду, да вы и не расскажете… Поклон от меня Евстигнею Харитонычу. Замечательный человек, умница! Помните, как он вывел на чистую воду убийцу в Отраде?..

– Михаил Иваныч, не он один.

– Конечно, конечно, в том несомненно был и ваш вклад. Никто этого и не отрицает… Значит, документики вам потребовались. Не беспокойтесь, мой друг, сейчас все устроим. Я для того здесь и поставлен, чтобы выдавать просителям нужные справки, выписки. Идите вон к тому свободному столу, а я озадачу кое-кого из своих бездельников. Вижу, некоторые уже засунули перья за ухо и языками чешут!.. Вот я вас, разгильдяи!

Зацепин сел за стол и, ожидая документы, окинул взглядом высокие полки, заставленными томами да реестрами. Тонюсенькие папки и тетрадные отчеты тут соседствовали с тяжелыми, словно кирпичи, журналами присутствия, делами о совершении и утверждении купчих крепостей, закладных, книгами об утверждении крепостных актов, духовных завещаний, данных на землю.

«Обитель потерь и приобретений, – вздохнул он. – Человек перестает и думать о содеянном, а запылившиеся бумаги все помнят. Они, если к ним обратиться, во всех подробностях поведают о том, что давно уж забыто, о чем и слуху нет».

Минут через десять канцелярист вывалил на стол целую гору документов. Достав из кармана список, поручик перекрестился перед предстоящим делом. Начал он с первого попавшегося заемного письма.

– Так, что мы тут имеем, – пробормотал он, напрягая зрение. – Ага, заемное письмо Вельяминова. Свежее, неделя не прошла: «Лета тысяча восемьсот тридцатого года августа 24дня я, нижеподписавшийся коллежский асессор Роман Иванов сын Вельяминов, занял у коллежского асессора Федора Ивановича Туровского денег государственными ассигнациями девять тысяч рублей за указные проценты сроком впредь на один год…, а буде чего не заплачу, то волен он, господин Туровский, просить о взыскании и поступлении по законам…» К сему письмецу наш записной англоман и руку приложил… Хм-м, почерк имеет некоторую схожесть, особенно буквы «А», «Ж» и «С», но не то, определенно, не то.

Тут что у нас?.. Купчая крепость капитана Карицкого: «… Продал я жене коллежского регистратора Вере Степановой дочери Говоровой в вечное и потомственное владение крепостной своей земли, доставшейся мне по купчей, совершенной в Тамбовской Палате Гражданского Суда в прошедшем 1827 году, от супруги моей, Таисии Семеновой Карицкой, урожденной Матвеевской, состоящей Тамбовской губернии Петродарского уезда в дачах села Cеменовки, в чрезполосном владении с прочими помещиками, двадцать десятин с лесы, сенными покосы и со всеми принадлежащими угодьи, ценою за двести рублей серебром…» Театры заводит, спектакли ставит, а пишет – не разбери-пойми. И ничего общего с почерком списка покупок.

Теперь ознакомимся с купчей Потулова: «… Продал я жене своей, коллежской регистраторше Глафире Андреевой дочери Потуловой, в вечное владение крепостного своего крестьянина Спиридона Яковлева сына Боева с женою его Марфою и малолетними детьми со всем их имуществом, как то: строением, скотом, лошадьми, птицею, с хлебом в гумне стоящим и в земле посеянным… А ежели кто из родственников моих станет вступаться, то ей, Глафире, от тех вступщиков убытков не понести». И о коллежском регистраторе можно забыть: почерк не подходит никоим образом.