Под солнцем Севера

Вечером я рассказал Коравги о встрече с полярной совой. Однажды он видел охотника, пожелавшего воспользоваться совиными яйцами (кладка состояла из десятка «шаров», лежавших на земле в небольшом углублении). Защищая гнездо, рассерженный сов обрушился с высоты на голову человека и вцепился когтями в его шапку. Поднявшись затем кверху, он кинул шапку и собирался вторично камнем упасть на голову охотника. Даже имея в руках палку или ружье, человек, как говорит Коравги, испытывает «скуку», когда, растопырив когти и стуча клювом, на пего падает с высоты озлобленная птица. Будучи раненым, самец продолжает нападать на обидчика, храбро защищая гнездо.

Говорят, что полярная сова днем не видит. Нет, видит она и при самом ярком солнечном освещении, по ночью зрение у ней еще лучшей острее. Впрочем, теперь ее охотничьи вылеты бывают ранним утром или вечером. Во время гнездования жертвами совы становятся нередко мышевидные грызуны, а в гнездовую пору пища более разнообразная.

Поздно вечером собрались в путь. Потеряв оленя, мы вынуждены были равномерно разложить содержимое двух вьюков на остальных животных. Я успел закончить разборку и закладку собранных растений в гербарные сетки для сушки. Привел в порядок записи в дневнике и ключевые профили к карте растительности, подобные тем, которыми занимался на горе Вириней.

— Динь-динь, — звенят колокольчики на шеях оленей, готовых в очередной маршрут. Выхожу из палатки и помогаю навьючить наш груз. От молодых весенних рогов оленей передается руке тепло. Под короткой темно-коричневой шерстью слышно биение жизни, шерстинки, словно пух, мягки и приятны на ощупь. Теплые мохнатые развилки рогов подобны ветвям молодого деревца.

У моих друзей бодрое настроение, наша дружба прочна, и нам не страшны никакие невзгоды тундровой жизни.

В истоках Малой Баранихи (Китепвеем), куда мы добрались без особых приключений, Коравги решил проникнуть в горы, где, по его предположениям, водились горные бараны-чубуки. Мы отпустили его на охоту, а сами занялись своими делами.

Пойма реки заселена здесь интересной злаково-разнотравной растительностью. Рядом с северным луговиком и лисохвостом невысоко приподнял над землей тонкие стебли доцветающий арктический мятлик со своими длинными желтоватыми подземными побегами. Эта былинка, которую весной и в начале лета любит олень, — древнеарктический вид. Прочно держался на своем стержневом корне почти сероватый от прижатых волосков приземистый левкойпик. Его лиловые цветки мало выделялись на мрачноватых галечниках. Принадлежит он также к древнеарктическим видам, сохранившимся на местах, которые не подвергались в четвертичном периоде покровному оледенению. Об этом свидетельствует его подковообразный ареал (область распространения), почти не заходящий в пределы территории былого сплошного оледенения. Доцветал белый маргаритковый сердечник, коренной обитатель Арктики — потомок аркто-третичных растений.

Поселился тут и обычный обитатель каменистой горной тундры — уналашкинский мелколепестник с лиловыми язычковыми цветками. Его цветочная корзинка казалась крупной по сравнению с приземистым ростом растения (не выше половинки карандаша). Подрастал широколистный иван-чай (кипрей), по его крупные цветы еще не показались из нераскрытых-бутонов.

В таком же состоянии подготовки к цветению находилась и крупная опушенная ясколка. Она вместе со своим соседом — чернеющим остролодочником — родственница арктостепных видов — обитателей холодных степей, проникших в Арктику в далеком геологическом прошлом.

Кисловатые сочные листья оксирии словно манили к себе, приглашая попробовать этого арктического салата.

Рядом с этими видами приютились другие травы-одиночки. Они еще не успели зацвесть: их пора не пришла, а теперь они набирались сил под лучами арктического солнца.

Стоит здесь появиться между камнями какому-нибудь растению, выросшему из семени или обрывка корневища, как оно уничтожается во время половодья быстрым потоком воды: сильная речная струя в это время увлекает и передвигает даже придонные камни. Не удивительно, что устоявшие здесь травы и кустарнички еще не сомкнулись в сплошной ковер и своими дерновинами успели только наполовину заполнить пойму горной реки. Но, поселясь на галечниках и постепенно укрепляясь на них, они стойко задерживали иловато-песчаные речные наносы, постепенно повышая уровень поймы.

Полным ходом шло задернение и закрепление галечников. Со временем они, обретая устойчивость против размыва, целиком покроются сомкнутой растительностью. Теперь же на молодых речных наносах шло формирование пойменных арктических лугов, пока еще представленных небольшими куртинами вперемежку с голыми пятнами гальки.