Под местным наркозом

(Веро оставила ребятам чинарик и приблизилась к нам в своих ядовито-зеленых колготках.)

Я стал как попало выкладывать свои доводы: бессмысленный, бесчеловечный, опасный, жестокий, глупый план. Я говорил и говорил: с одной стороны… именно поэтому… неправдоподобно… показатель бессилия… нереально.

Шербаума не удовлетворил ни один мой довод.

— Знаю, — заметил он. — Вы должны так говорить, вы же педагог.

Когда я сказал, что эта дурацкая выходка не принесет ему ничего, кроме дешевой славы, Веро Леванд влезла со своим:

— Ну и что?

— Госпожа штудиенрат Зайферт, если бы вы рассказали ей о вашем плане, сделала бы то же самое…

— Ах так. Архангел уже знает.

Прежде чем я успел придумать что-нибудь, вмешалась Веро Леванд:

— Она вообще пусть помалкивает. Она все время говорит о сопротивлении, о долге. — Веро довольно ловко передразнила Ирмгард Зайферт, но не пыталась воспроизвести ее голос. Она подражала ее языку, стилю, как бы цитировала. — Даже в самые мрачные часы нашего прошлого постоянно находились люди, которые действовали. Подавали знак. Грудью преграждали путь несправедливости. — Прищелкнув пальцами, Веро Леванд подала мне знак: — Ну, а теперь ваша очередь.

Перебираясь через сложные языковые конструкции: «Вы теперь наверняка считаете…» — или: «Сейчас вы могли бы заметить…», я построил длинный монолог, нечто вроде карточного домика, который Шербаум, потеряв терпение, разрушил в один миг.

— Почему вы не скажете: сделай это? Почему не скажете: ты прав? Почему вы не вселяете в меня мужество? Ведь на это нужно мужество. Почему вы мне не помогаете?

(Молчание, наступившее потом, было трудно выдержать. Никакие словесные ограды ни от чего не спасали. Решайся! Решайся же!)

— А теперь, Шербаум, мое последнее слово. Я возьму собаку в собачьем питомнике Ланквица, подожду, пока она ко мне привыкнет, а потом на том самом месте, которое вы выбрали, оболью ее бензином и подожгу. И я принесу с собой ваш плакат. При этом будут присутствовать газетчики и телеоператоры. Вместе с вами мы сочиним листовку, по-деловому проинформируем публику о действии напалма. Эту листовку вы и ваша приятельница сможете разбросать на Курфюрстендамме после того, как меня арестуют или — это тоже не исключено — изобьют до полусмерти. Согласны?

Школьный двор опустел. К нам подобрались воробьи. Мой язык нащупал оба инородных тела: мостовидные протезы производства «Дегуссы» по специальному заказу. Веро Леванд дышала ртом. А Шербаум глядел сквозь голые ветви каштанов, росших во дворе. (Так и я когда-то стоял глазел. Но не искал в воздухе точку опоры, я упирался взглядом в землю. Штёртебекер уже опять что-то задумал. У него есть план. У него есть план…) Последний звонок. А над всем этим самолеты панамериканской авиакомпании, летящие в Темпельхоф.

— Согласны, Филипп, согласны?

— Внимание, Филипп. Мао предостерегает нас от ученых всех мастей.

— Не суйся… Это еще надо обмозговать.

— Нет, отвечайте сейчас, Филипп. Согласны?

— Без Макса я это не могу решить.

Они ушли, я остался один. Моя рука нашарила в кармане арантил. Хоть какое-то подспорье.

— Понимаю, понимаю! — сказал мой зубной врач. — Вы хотите выиграть время, завести собаку, приучить ее к себе. А тем временем план Шербаума может перезреть. Или вдруг случится что-нибудь непредвиденное. Всегда остается надежда на перемирие. А не то, глядишь, папа римский преподнесет человечеству энциклику, призывающую к миру. Биржа отреагирует нервно. Чрезвычайные послы встретятся на нейтральной почве. Недурственная тактика, недурственная!

— Я ни в коем случае не могу допустить, чтобы мальчишку линчевали, что не исключено.

Но зубного врача я не смог убедить.

— Я ведь говорю — это не безнадежно. Имея в виду вашу тактику.

Но я сам только на протяжении полуфразы верил, что хочу спасти Шербаума. (А ведь стоя перед зеркалом и бреясь, я твердо решил сделать это, сделать это.) Да, дантист, видимо, знал меня лучше. Изучил отскочивший с моих зубов камень.

— Попросите в Ланквице суку после случки. Таким образом, у вашего ученика появится возможность освободить вас от обещания. Не захочет же он, чтобы вы сожгли беременное животное.

— Такие циничные предложения могут прийти в голову только медику.

— Что вы. Я просто логически развиваю вашу мысль. А пока что с нетерпением будем ждать, что решат мальчик и такса.