Под маской альтер-эго (сборник)

Я поправил пижонский складной нож из чернёной британской стали. Толку в этом занятии крайне мало – скорее источил оселок, чем поправил лезвие. Но, может быть, и ему суждено через пару часов «воткнуться в лёгкие, от никотина чёрные». А ведь «сталь вернее свинца». Одним шансом выжить больше. Больше на один способ убийства.

Выдвинувшись в самый тёмный час, я продвигался тенистыми улицами, не знавшими уличного освещения. Довольно скоро впереди замаячило светлое пятно – это «Утро». Магазин. Свет выхватывал пару десятков неясных силуэтов. Эта разношёрстная компания – самые верные сиротки матушки-России. Их возраст и вооружение разнились очень сильно. Это единство в многообразии. Их объединяло только сходство с врагами.

– Хай, Цезарь, – махнул рукой парнишка с пистолетом.

Должно быть, мне пора представиться – Цезарь. Очень приятно – Цезарь. Нет, я не ровня римскому императору и на большую многопочтенность, чем есть и читать одновременно – не способен. Созвучность фамилии привило мне это прозвище ещё с ранних лет. Спасибо, судьба! Нам есть чему поучиться у римского легиона…

– Аве, Симка, – признал я наконец парнишку. Мы с ним учились когда-то в школе, а потом он вылетел с другого факультета того же университета. Своим прозвищем он обязан пламенной страстью к электронным девайсам. Вот и сейчас его бледное худое лицо освещалось синеватым экраном навороченной мобилы. Его грустные глаза под бликующими очками красноречиво повествовали, что именно он тут забыл.

– Убьют же, – решил я всё-таки удостовериться в своей теории.

– Да вообще насрать, – отмахнулся он с напускным мрачноватым весельем обреченных.

– Это у тебя что? – кивнул я на пистолет, напоминающий легендарным аскетичным профилем ТТ.

– Травмач. Еще в городе взял, когда последний раз мобилу отжевали.

– Спятил? Хоть сдохни с пользой, – сказал я, вручая ему осиротевшего прошлым утром «Тигра». Конечно, этого тюфяка быстро убьют, но мы тут долгосрочных перспектив и не строим.

– Привет, Цезарь, – протянул руку какой-то не знакомый мне юнец. Я же ответил ему прикладом под ребра. Нам есть чему поучиться у римского легиона. Настало время первого урока:

– Смертника приветствовать не иначе, как словом «Аве», ибо на смерть идущим – честь и слава. Сима, дай образец.

Симка вытянулся и отсалютовал на нацистский манер, рыкнув максимально пониженным голосом: «Аве, Цезарь!»

– Чуть ниже руку. По-римски, – прокомментировал я, и Сима поспешил исправиться. Я обратился к согнувшемуся пополам мальчонке: – Смотри мне… Выживешь – в следующий раз шкуру спущу, ясно?

Я прошагал в центр светового пятна. По толпе ходила бутылка водки, к которой прикладывались, как к животворящему распятию. Перед смертью принято причащаться.

– Слава вам, гвардия растоптанной земли, – начал я, приподняв чуть согнутую в локте руку. Кто-то, слышавший моё нравоучение, отсалютовал мне, на что в ответ поймал неодобрительный взгляд бойцов в возрасте. Я стремительно подбирал слова для дальнейшей речи. Нам есть чему поучиться и у вышеупомянутых нацистов. Классиков пламенной пропаганды. Нам тоже нужно подвести доброе и вечное под наше грязное дело. О, будь проклята во веки Вавилонская башня – мне пришлось несколько поменять историческое «Sind Sie bereit für totalen Krieg?», с тем чтобы в ответ получить историческое «Ja!»

– Я спрошу вас: верите ли вы в победу русского народа? Готовы ли вы принять на себя всю тяжесть испытаний и пойдёте ли вы на личное горе ради победы? Я вас спрашиваю: кто готов к тотальной войне?

– Я… – робко раздалось из толпы.

– Я вас спрашиваю: кто готов к тотальной войне?

– Я… Я… Я!!! – подхватили десятки глоток, крепнув с каждым криком.

Конечно, такой шум не мог остаться незамеченным редкими ночными патрулями. Конечно, у них хватило ума не лезть без подмоги на эту разгорячённую толпу. Но и к нам прибывали люди. Запоздало пьяный утренней кровью, я продолжал вещать, не замечая ни шум моторов, ни фары, бьющие в глаза. … Будут падать замертво, напоя своей кровью многострадальную землю, не стоя слёз своих матерей. Мёртвые заранее. Всё, во что мы верим, – это Смерть. Война – есть молитва самой Смерти. Мы принесем подношение или сами станем ею! Выбор сделан за нас…

– Рюзке, оружие бросай, стрелять не буду, – гаркнул самодовольный мамбет, выглядывая из-за станкового пулемёта. Его ханская манера речи противопоставлялась моей. Это будет не просто месиво – это битва идеологий. Кто кого – мы ещё поглядим. Увидит ли он мою кровь – ещё не ясно. Заодно могу поручиться – ему не видать поднятых кверху рук.

– Мы будем драться, – твёрдо ответил я