Под крыльями Босфор

От возницы мы избавились вскоре после того, как нас все-таки обнаружили (еще бы не обнаружили – черный дым на месте пожара до сих пор в небо поднимается) самолеты противника. Не в том смысле избавились, что… В общем, распрощались с ним подоброму. Договорились полюбовно, отдали все деньги, что у нас были, но лошадку с санями как бы выкупили. Забирать силой не стали, ни к чему подобное. Да и от его родного селения не так далеко успели отъехать, так что вернется домой без проблем. Зато выспросили про подходящую для нас дорогу через перевалы. Через которые можно с санями перейти. Ну и пошли. А что еще делать? Не на месте же оставаться да австрийцев с немцами дожидаться? А те точно себя долго ждать не заставят. И на равнину нам путь заказан. Очень уж много там неприятельских войск. Если бы не раненый и не увечные, то можно было бы попробовать вниз уйти, проскользнуть как-нибудь и в тамошних лесах схорониться.

А с ранеными на руках ничего из этого не выйдет, очень уж они наше продвижение тормозят. Как представлю, что придется постоянно их на фанерной волокуше за собой тащить, так все мысли про равнину испаряются со страшной силой. Да и здесь, в горах, ничего не легче. Небольшая фора для отрыва есть, но и она скоро закончится. В общем, куда ни кинь, всюду клин.

Изредка над нами австрийцы пролетали, кружились, присматривались, но низко не опускались. Опасались снижаться после пары прицельных очередей из «мадсена». Подбить никого из них не подбили, к сожалению, но отпугнули, заставили себя уважать. Мы же не только в небе, но и на земле с зубами!

Больше всего опасаюсь наземной погони, но пока никого в пределах видимости и слышимости за нами не было. Да и догонять нас по такому снегу тоже не просто. Это тебе не в городе на прогулку по бульвару выйти. Здесь снег на обочине полузасыпанной санной дороги выше колена, а иной раз оступишься чуть дальше в сторону, так и вообще по развилку проваливаешься. Если сани еще кое-как держатся, не сильно проседают, то сама лошадка уже измучилась на подъеме, паром исходит. Приходится часто останавливаться на перекур. А помочь мы ей не можем – сами кое-как пробираемся. Смолин посмотрел на такое дело, помучился немного и притормозил. Меня вперед пропустил, пошел за мной след в след. А я за лошадкой. Хорошо хоть еще за сани при этом не цепляемся.

Так и пробираемся все глубже и глубже в леса, все выше и выше в горы – по подсказкам возницы идем, ориентируемся по горным вершинам вокруг нас. Ну и в карту заглядываем, как же без этого. А если начистоту, то здесь и сейчас у нас всего одна дорога к перевалу, с которой не то что свернуть, сойти не получится. Слишком уж снега по сторонам много.

Ночевали под огромной елью. Старое дерево вольготно раскинуло в стороны свои колючие ветви, словно бы опираясь нижними лапами на землю. Под ними и образовался просторный шатер с мягким ковром из хвойных сухих иголок. Пришлось немного обрубить нижние сухие сучки, почистить внутреннее пространство этого роскошного по зимним лесным меркам ночлега. Тут и заночевали, и даже костерок запалили. Ну и горячее приготовили. Снега натопили в ведре, кашу сварили. Все необходимое-то для этого у нас есть в НЗ. Семен лошадку обиходил, напоил потом теплой водой, в торбе овса задал.

Утром пошли потихонечку дальше. Маяковский так и не очнулся, и это плохо. А Миша зашевелился, периодически с фанерки в снег спрыгивал и старался хоть немного пешочком пройтись. А догнали нас как раз к обеду…

Погоню, как ни удивительно, заметил потихонечку начинавший приходить в себя штурман. Окликнул нас с Семеном, показал куда-то вниз. Ну, мы и присмотрелись, как смогли. Солнце яркое, от снега отражается, слепит глаза, заставляет щуриться все время. Тем не менее разглядели внизу черные точки. Не радует, что погоня на лошадях. Через час, другой нас и нагонят. А до перевала нам идти еще столько же, час или два, если выдержим. Потому как сил больше нет. И лошадка заморилась, нужно привал устраивать.

Быстро воду вскипятили, чаек заварили. Перекусили, отдышались, в себя пришли. Пора. Тут я Семена и озадачил:

– Бери карту и уводи людей. Это приказ! – оборвал начавшиеся было возражения. Помолчал, выдохнул. – Кроме тебя с этим никто не справится. Всем это понятно?

Инженер и штурман только головами кивнули. Штурман, правда, сразу сморщился, зашипел от боли. Сотрясение дало о себе знать.

– Командир, – попытался что-то сказать Миша, но был мной сразу же оборван.

– Так нужно. И по-другому никак! Да вы и сами это прекрасно понимаете…

Понимают. Каждому заглянул в глаза, с каждым простился. Все… Поторопил Семена:

– Документы мои забери. Джунковскому лично в руки отдашь. Эти немцы за мной идут. Вы им не интересны. Все, прощай. Не теряйте времени!

Это место мне сразу приглянулось. Здесь долинка сужается, дорога наша резко вверх поднимается, да с двух сторон огромными елями сдавливается. Вот как раз за одной из них я себе позицию и облюбовал. Слева и справа меня тяжело будет обойти. Все вижу. Значит, все и простреливаться будет.