Под крыльями Босфор

Еще разок шуганули надоедливого немца. Или австрийца, кто их разберет? Но самолет с черными большими крестами, поэтому какая по большому счету разница? Враг он враг и есть. Един во многих лицах.

С двумя пулеметами в такой ситуации отбиться можно, а вот уйти – уже нет. Раненые не дадут. А что делать, когда патроны закончатся? Вниз спускаться? Никак нельзя. Зажмут нас в распадке. Сверху нам далеко видно. И в той стороне, куда мы так упорно пробивались, – противник. Нам навстречу идет. Так что остаемся здесь… Но маршрут для отхода наметили. Только чую, для проформы наметили. Вряд ли он нам пригодится. Можно, конечно, лошадку выпрячь и повторить давешний цирковой трюк – на санях вниз, в очередную долину, скатиться… А дальше-то что? Если на спуске не убьемся, то внизу так и останемся…

Потихоньку и не особо спеша обустроили основные и запасные позиции, камней натаскали, хоть какие-то брустверы перед собой выложили. Все делом заняты, никто отлынивать не собирается. Лежим, молчим, друг на друга не смотрим. Все и так понятно. Далеко внизу выстрелы защелкали, словно хворост сухой ломают. Значит, жив еще командир…

Ждать пришлось недолго. Но это и хорошо, потому что слишком уж природа вокруг красивая. Небо чистое, голубое. Внизу на склонах ели зеленые стеной стоят. Солнце ощутимо пригревает, и оттого легкий морозец практически не чувствуется. Можно даже перчатки снять. Мы так запарились, что до сих пор остыть не получается. Пар так над нами и курится, позицию демаскирует. Но это я так болтаю, от нечего делать, потому что маскировка эта будет действовать лишь до первого нашего выстрела. Ну и про самолеты не нужно забывать. Сверху-то им все прекрасно видно…

Лебедев

Стрелки из нас никакие. От отдачи голова раскалывается, кружится, рвота к горлу подступает. Стреляю в белый свет как в копеечку. Больше для того, чтобы просто попугать немецких пилотов. И от досады и злости на самого себя. Был бы цел, так не пришлось бы командиру нас прикрывать.

Тянется время. И уходить некуда. Лучше бы все вместе сюда пришли. Вместе веселее. А теперь на душе погано…

Тут и очередная пара самолетов противника к атаке подключилась – вокруг нас пули засвистели, рикошетами завизжали, по камням ударили. Живьем взять хотят – неприцельный огонь, отвлекающий, но все равно неприятно. А у нас Маяковский так в сознание и не приходит, и у штурмана глаза до сих пор в разные стороны смотрят. Ну какие из нас стрелки? В упор-то дай возможность выстрелить, и то сейчас промажем…

Лежим, позиции то и дело меняем, вверх постреливаем.

Дождались! Еще пятерка истребителей по наши души пришла, со всех сторон накинулись, пулеметным огнем прижали. Ну и пришлось нам уходить под защиту того самого скального выступа. Практически сразу же Смолина в спину ранило. И штурмана. Добежать до укрытия только нам с Семеном удалось. До камней, под которыми лошадку с раненым укрыли. Только не помогло ей это укрытие. Убили нашу лошадку-то. Вот к скальному выступу мы и прижались, оба «мадсена» на бок еще теплый лошадиный плюхнули, со злости по длинной очереди в небо зарядили. Не попали, но отпугнули. Перезарядились, по последней обойме вставили, Семен за инженером метнулся. Притащил, а он уже холодный… А я штурману помог к нам добраться. Только и успели, что вернуться, как снова отстреливаться пришлось. Давят самолеты пулеметным огнем, высунуться не дают. Пули рикошетами от камня так и воют.

Патроны к пулеметам закончились… Семен упал, голова кровью залита. Из всего экипажа целым остался только я один, да и то, чую, ненадолго. Достал револьвер, приготовился дать последний и решительный… И тут, как в сказке… Нет, не в той, в которой чем дальше, тем страшнее, а в другой – в хорошей, с благополучным концом. В общем, прилетела помощь. Сначала «Муромцы» над головой прогудели, разогнали в стороны пулеметным огнем истребители противника, потом долину от немцев очистили – сбросили бомбы. Тут-то мне напоследок и прилетел «гостинчик» от удирающих немцев – прямо в бедро и плечо.

А потом на лысую вершину горы сел один «Ньюпор», забрал Маяковского и взлетел, за ним второй, загрузил штурмана. Так всех и забрали. Смолина тоже. Я улетал замыкающим, в фанерной гондоле «Фармана»…

А командир к нам так и не вышел…

Садились в расположении Брусилова, практически рядом со штабом армии, в предгорьях Карпат.

Уходила армия, возвращалась назад, втягивалась в горы, огрызалась огнем на атаки противника, сдерживала его наступление. Слишком не равными оказались силы. Не доработали наши генералы. По понятным причинам. У Брусилова в штабе штурман, как самый легкораненый из нас, и узнал последние новости.

Нас искали все время. И нашли случайно. Кто-то из летчиков обратил внимание на подозрительное мельтешение австрийских самолетов в воздухе.

* * *