Под британским флагом

Минут пять слышно только щелканье зубов, чавканье, плямканье и отхлебывание. Молодые расправляются со своими порциями быстрее. Я тоже, когда поступил в мореходку, ел быстро и никак не мог насытиться. Четыре месяца вместе с нами учились пятикурсники и отдавали нам большую часть своей еды. Эта добавка и куски хлеба, которые втихаря съедал на лекциях, помогали мне дотянуть от завтрака до обеда и от обеда до ужина, который был в шесть часов. Часов в десять вечера приезжала машина со свежим хлебом, еще горячим. Его выгружали в хлеборезку такие же салабоны, как мы, поэтому можно было взять несколько буханок. Поскольку большая часть моих однокурсников была из деревень, в баталерке всегда стояли две-три посылки с салом, присланным родителями. Горячий хлеб с салом — и всю ночь снятся кошмары. Зато до завтрака есть не хотелось. В норму вошел только на третьем курсе, а на пятом мог вообще не пойти в столовую, сказать, чтобы мою порцию отдали салагам.

Помня об этом, я изменил порядки, существовавшие при правлении Джона Ривза, когда старшие забирали лучшее, а младшим оставляли объедки. Теперь все получают поровну. У старших только одна привилегия — берут свои порции первыми, могут выбрать. На столе всегда чистая скатерть и есть полотенца для вытирания рук. Раньше руки вытирали о скатерть, которую, в лучшем случае, стирали раз в неделю. Продукты закупаем не у лодочников-перекупщиков, а на берегу, где все дешевле. Занимаюсь этим я. По субботам отвожу на берег грязную одежду, постельные принадлежности, скатерти, полотенца и отдаю их прачкам, а потом иду на рынок и покупаю на неделю бочонок пива, копченый окорок, колбасы, масло, яйца, сахар, чай, свежую зелень, включая яблоки, которых в Англии завались, поэтому очень дешевы. Англичане уже знают, из-за чего заболевают цингой, но лимонный сок моряки пока не пьют в обязательном порядке, потому что дорог. С покупками возвращаюсь на корабль. Постиранное привезет на неделе кто-нибудь из мичманов. Продукты прячем по бочкам и крепким ларям, чтобы не достались крысам. В связи с тем, что корабль несколько лет находился в отстое, крыс на «Бедфорде» сравнительно мало, но, несмотря на расставленные везде крысоловки, количество их быстро растет. Кстати, пойманных крыс съедают матросы. Говорят, что хороший приварок к однообразной корабельной пище. Да и свежее мясо, пусть и крысиное — хорошее средство от цинги.

Закончив завтрак, шестнадцатилетний мичман, засунув в карманы несколько сухарей, убегает на вахту. Во время стоянки в порту старший лейтенант разрешил мичманам уходить на завтрак немного раньше и возвращаться немного позже. Юный мичман на личном опыте знает, чем грозит опоздание к трапезе в такой дружной семье, где кинь от порога буханку хлеба — до стола не долетит. Остальные сидят еще несколько минут, обмениваясь новостями и сплетнями. На завтрак отводится полчаса. Старожилам это непривычно. Не в традиции англичан вот так просто и дружелюбно общаться с теми, кто «ниже» тебя, поэтому у старших мичманов и помощников свой разговор, а у младших — свой. Только когда говорю я, слушают все. Срабатывает инстинкт на старшего.

В это время по соседству начинается просмотр пойманных бедолаг. Они раздеваются и заходят по одному в каюту хирурга. Осмотр каждого длится от силы пару минут. Один, громко и радостно говоря, что предупреждал о плохом зрении, а ему не верили, убегает наверх. Остальные переговариваются тихо, слов не разберешь. Они смирились с судьбой. В кастовом английском обществе с древних времен права имеют только рыцари-джентри-джентльмены-белые воротнички, а в двадцать первом веке — любой коренной белый англичанин. У остальных нет никаких прав по определению, и они это знают и, что главнее, принимают. Поэтому англичан удивляет, когда их обвиняют в двойных стандартах. Какие двойные?! Стандарт один: англичанин или другой (француз, немец, янки…), кого они считают почти равным себе, имеет права, а поляк, румын, русский, не говоря уже об арабах или, не к ночи будут помянуты, негры, должны молча знать и принимать отсутствие прав. То же самое и в межгосударственных отношениях. С равными надо вести себя прилично, а с остальными — по ситуации, и при этом возмущаться, если всякое быдло не хочет смириться со своей участью, требует отношения к себе, как к равным, и прессовать его за это, используя слова «демократия», «права человека», «свобода слова», «мультикультурализм»…