Под британским флагом

Я предупредил Роберта Эшли, чтобы за столом поменьше болтал. Нас туда пригласили слушать умные мысли начальства, а не умничать. Спросили — ответил, нет — промолчал. И отвечать надо коротко и толково. Юноша держался до второго бокала портвейна. Потом его понесло. Капитан отнесся к его болтовне спокойно. Может быть, потому, что я вовремя пинал под столом молодого мичмана, благодаря чему он затыкался ненадолго. Второй лейтенант за все время обеда произнес от силы пару десятков слов, и большая их часть была сказана слугам. Это были указания налить еще вина. После каждого выпитого бокала лицо Ричарда Вардропа становилось еще бледнее, хотя и до обеда оно было словно напудренное. Я занимал промежуточное положение, произнеся немного больше слов, чем второй лейтенант, и намного меньше, чем юный мичман.

— Кузен писал, что ты служил на купеческом судне, — сказал мне капитан после того, как расправился с бифштексом.

— Полгода юнгой, а потом три года помощником шкипера, — напомнил я то, что написал ему мистер Тетерингтон.

— Вот и Томас Рикетт говорит, что из тебя получится хороший помощник. Ему нужны еще два, а где их сейчас найдешь?! Столько кораблей ввели в строй за последний год, что даже опытных капитанов не хватает, — сообщил Дэвидж Гулд. — Будешь получать… — он запнулся, вспоминая, какой оклад у помощника штурмана.

— Три фунта шестнадцать шиллингов, — подсказал второй лейтенант, который, как мне говорили, из мичманов сразу перешел в лейтенанты во время войны с Соединенными Штатами и ни дня не служил помощником штурмана.

— Предпочитаю получать оклад мичмана и призовые, — сказал я.

Почему-то считалось, что помощники штурмана участие в боях не принимают, хотя мое место по боевому расписанию будет возле грот-мачты, где я буду командовать матросами, работающими с парусами, поэтому призовые им не положены. Матросам, которыми я буду командовать, положены, а мне нет.

— На днях обещают прислать мичманов из Королевской военно-морской академии, — сообщил капитан Гулд. — Если окажутся толковыми специалистами, заменят тебя.

В эту академию берут юношей не моложе тринадцати лет и в течение трех лет учат теории. Потом они должны прослужить на корабле два года, после чего могут сдавать экзамен на лейтенанта. То есть на достижение цели они потратят пять лет — на год меньше, чем те, кто сразу начал служить на корабле. Впрочем, правило «не моложе девятнадцати и со стажем не менее шести лет» часто нарушалось. Знатный или человек со связями в военно-морской среде мог стать лейтенантом лет в шестнадцать, не прослужив и половины необходимого срока.

— Можно назначить Джона Ривза, — подсказал я.

— Этого тупицу переводят с корабля на корабль, потому что он годен только пить и дебоширить. При первом же случае и я спишу его, — пообещал Дэвидж Гулд. — Мне доложили, что он и с тобой подрался.

— Только попробовал, — произнес я, не отрицая сам факт столкновения, но и не сознаваясь в драке.

— Вот такая у них привычка: никогда правду не скажут, — пробурчал тихо капитан, думая вслух.

— Я всегда говорю правду! — вмешался в наш разговор запьяневший Роберт Эшли, который не врубился, что неприлично подслушивать, о чем люди думают. — У меня отец очень строгий, наказывал, если я совру!

Дэвидж Гулд не обиделся и даже улыбнулся, слушая пьяный базар. У капитана две дочери на выданье и маленький сын. Может быть, Роберт Эшли в голове капитана ассоциировался с сыном.

С этого дня я стал помощником штурмана, а потом и учителем подрастающего поколения, которое упорно не хотело повышать свой профессиональный уровень. Точнее, они были уверены, что знание навигации и астрономии боевым офицерам ни к чему. Прикажут штурману — и он доведет корабль до места боя, а там они и без этих знаний расправятся с врагом. Кстати, на корабле радиоэлектронной борьбы «Рица» второй дивизии охраны водного района Краснознаменного Черноморского флота, на котором я проходил офицерскую стажировку, командир штурманской боевой части жаловался мне, что офицеры других специальностей в навигации, мягко выражаясь, слабоваты. Через неделю на «Бедфорд» прибыли три выпускника Королевской военно-морской академии. Один из них был семнадцатилетним и успевшим до учебы послужить два года на фрегате, поэтому его сразу назначили третьим помощником штурмана, а два — шестнадцатилетними теоретиками, поэтому остались мичманами.