Под британским флагом

Мистер Хаулейк быстро и толково оформил зачисление денег на счет, ответил на мои вопросы. Я расспросил обо всем у мистера Тетерингтона, но захотелось подтверждения от банковского служащего. Меня интересовало, как получать деньги, если попаду в плен к французам? Оказалось, что война войной, а на перемещение денег это никак не влияет. Деньги со счета в Банке Англии можно было получить в любом французском, испанском или итальянском банке, но желательно в крупном, с которым у англичан более тесные отношения. Молодой клерк перечислил, каким именно надо отдавать предпочтение и даже написал их названия на листе бумаги, который отдал мне.

Решив главный вопрос, отправился по магазинам, чтобы прикупить разные мелочи. Лондон стал больше, выше, богаче и загаженнее. Изменился только состав говна на улицах. Если раньше преобладали человеческое, то теперь оно почти не встречались, потому что содержимое ночных горшков запретили выливать на улицу. Сейчас господствовал конский навоз. То ли его убирали очень редко, то ли лошадей в столице стало очень много, но проезжая часть была почти сплошь покрыта раздавленными конскими «каштанами». Людей тоже стало больше на улицах, и перемещались они свободнее и вальяжнее, без прежней трусливой торопливости, когда выход на улицу походил на рейд по вражеской территории. Но трости были у многих, даже у некоторых женщин. Может быть, это уже всего лишь модный аксессуар, а может, все еще оружие для самообороны. Заметно увеличилось количество кофеен и клубов. Мистер Тетерингтон утверждал, что, живя в Лондоне, состоял в трех клубах.

— А почему не в пяти? — со скрытым ехидством поинтересовался я.

— На членских взносах разорился бы! — с явной шутливостью ответил он.

Нужный мне магазин находился на том же месте, что почти сто лет назад. Нелюбовь к переменам — это из главных достоинств англичан. Продавали в магазине шпаги и заодно другое холодное оружие. В Лоустофте в таком магазине ассортимент был для сельских пижонов, а мне нужен был боевой клинок. При быстром покидании прошлой эпохи вылетело из головы, что кроме сабли понадобится и шпага. Из-за отсутствия ее я и мундир не стал одевать. Продавец — пожилой мужчина с немодными сейчас длинными седыми усами — как мне показалось, знал лучшие времена. Переставлял ноги с характерной для кавалериста раскачкой, будто только что слез с лошади. То ли служил слишком честно, то ли, во что верится легче, не смог с умом распорядится награбленным, поэтому на старости лет приходится стоять у прилавка.

— Вот здесь самые длинные шпаги, — первым делом предложил он.

— Мне нужна хорошая, а не длинная, — сказал я. — С золингеновским или толедским клинком.

— Тогда посмотрите эту, — положил он передо мной шпагу в довольно скромных ножнах и с простенькой чашей.

Через мои руки прошло много холодного оружия, и я научился по внешнему виду клинка угадывать характер бывшего владельца. Шпага была не новая, но раньше находилась в хороших руках и действительно служила, а не являлась обязательным дополнением мундира. В моей руке она лежала, как влитая. Клинок был золингеновским однолезвиевым с долом у рукояти и имел лишь одну зазубрину.

— Сколько стоит? — спросил я.

— Пятнадцать фунтов, но вам уступлю за четырнадцать, — ответил продавец.

Я купил ее, не торгуясь.

В гостиницу вернулся к ужину. Заказал жареный свиной бок, посыпанный сухарями, свиные сосиски с индийским рисом и французское красное вино, поставкам которого война абсолютно не мешала, а на десерт — кусок яичного пудинга с чаем. Кстати, пудинги здесь делают из всего, что можно запечь. Наверное, поэтому в Англии намного меньше кошек и собак, чем во Франции, где пудинги не в почете.