Почему не Эванс?

«Дорогая Фрэнки, искренне поздравляю тебя! Вы с твоим морячком разрушили план всей моей жизни. А я ведь так прекрасно все рассчитал. Не хочешь ли узнать поподробнее? Моя подружка в таких подробностях заложила меня (по злобе, скорее всего, которая является неотъемлемым качеством женской природы), что даже самые разрушительные признания не способны причинить мне особого вреда. К тому же я сейчас начинаю жизнь заново. Роджер Бассингтон-Ффренч мертв.

По-моему, я всегда, что называется, шел по кривой дорожке. Даже в Оксфорде вляпался, очень глупо, потому что преступление мое не могло не вскрыться. Папаша выручил меня. Однако отослал в колонии.

Там я достаточно скоро познакомился с Мойрой и ее присными. Она была настоящей, законченной преступницей – в свои-то пятнадцать лет. Я сошелся с ней, когда у нее горели пятки: американская полиция шла по следу.

Мы понравились друг другу и решили быть вместе. Однако прежде нам следовало кое-что провернуть. Для начала она вышла замуж за Николсона. Таким образом она полностью переменила свою жизнь, и полиция потеряла след. Николсон только что перебрался в Англию, чтобы открыть лечебницу для нервнобольных.

Он как раз искал дешевый дом для своей лечебницы. Мойра привела его в Грэйндж. Она со своей шайкой еще занималась торговлей наркотиками, и потому, не ведая того, Николсон был ей очень полезен.

У меня всегда были две мечты. Я хотел стать владельцем Мерроуэй и располагать крупными деньгами. Мой предок Бассингтон-Ффренч играл важную роль в правление Карла II[28]. С тех пор род сделался заурядным.

Я ощущал в себе способность вновь вывести клан на первые роли. Но мне были нужны деньги.

Мойра несколько раз ездила через океан в Канаду – „повидаться с родными“.

Николсон обожал ее и верил всему, что она говорила. Мужчины всегда верили ей. Благодаря сложностям, сопровождающим труд наркоторговца, она всякий раз путешествовала под различными именами. В частности, она познакомилась с Сэвиджем, когда плыла в качестве миссис Темплтон. Зная все о Сэвидже и его колоссальном состоянии, она попыталась обольстить его. Он попался, однако все-таки не настолько, чтобы утратить здравый смысл.

Тем не менее мы составили план. Эту историю вы превосходно знаете. Некто, известный вам под именем Кейман, исполнял роль бесчувственного мужа. Сэвидж был вынужден приезжать и оставаться в Тюдор-Коттедже. На третий раз мы исполнили свою задумку. Не буду вдаваться в уже знакомые вам подробности. Комбинация прошла с блеском. Мойра получила деньги и исчезла с ними вроде как за границу, а на самом деле уехала в Ставерли, в Грэйндж.

Я тогда приступил к остальным деталям плана. Мне следовало убрать Генри и юного Томми со своего пути. С Томми откровенно не повезло: пара идеально подготовленных несчастных случаев закончилась неудачей. С Генри я не собирался дурачиться подобным образом. После падения на охоте он страдал от довольно ощутимых болей. Я познакомил его с морфием. Генри отнесся к нему с полным доверием: простой души был человек. И скоро сделался наркоманом. Наш план требовал отправить его в Грэйндж, где он должен был умереть от передозировки морфия или совершить самоубийство. Заниматься этим должна была Мойра. Я не мог никоим образом оказаться замешанным в эту историю.

Тут на сцене появился этот недоумок Карстерс. Похоже, Сэвидж написал ему с корабля о миссис Темплтон и даже приложил ее фото. Вскоре после этого Карстерс отправился охотиться в какую-то там экспедицию. А когда вернулся из своих дебрей и узнал о смерти Сэвиджа и о завещании, откровенно преисполнился недоверия. В этой истории, с его точки зрения, было нечто сомнительное. Он был уверен в том, что Сэвидж смерти не ждал, не боялся ее и уж точно не испытывал никаких опасений в отношении рака. Кроме того, сам текст завещания показался ему не отвечавшим характеру Сэвиджа, который был расчетливым бизнесменом, и хотя, безусловно, он мог приударить за хорошенькой женщиной, но, по мнению Карстерса, ни в коем случае не собирался оставлять ей внушительную сумму, а остальное пожертвовать на благотворительность. Насчет благотворительности придумал я сам. Эта статья завещания показалась мне благородной и потому не внушающей подозрений.

Словом, Карстерс явился сюда, намереваясь расследовать дело, и начал совать повсюду свой нос.

С самого начала нас ждала неудача. Наши друзья пригласили его на ланч, он увидел фото Мойры на пианино и узнал в ней женщину с присланного ему Сэвиджем снимка. И отправился в Чиппинг-Сомертон, став разнюхивать уже там.

Мы с Мойрой забеспокоились – подчас я думаю, что напрасно. Но Карстерс был умен.

Я отправился в Чиппинг-Сомертон следом за ним. Он не сумел найти кухарку, Роуз Чадли, потому что она переехала на север, однако обнаружил Эванс, узнал ее новую фамилию и отправился в Марчболт.

Положение становилось серьезным. Если Эванс опознает миссис Темплтон и миссис Николсон как одно и тоже лицо, дела наши примут самый скверный оборот. Кроме того, Эванс провела в доме достаточно долгое время, и мы не знали, что еще ей могло быть известно.

Я решил, что с Карстерсом надо кончать. Он уже стал для нас серьезной помехой. На помощь мне пришел случай. Я был за его спиной, когда поднялся туман. Подобрался поближе, и внезапный толчок в спину сделал дело.

Тем не менее я находился в раздумье, поскольку не понимал, какие компрометирующие нас материалы могут оказаться при нем. Однако ваш юный флотский друг идеально сыграл мне на руку. Я остался наедине с трупом – ненадолго, но достаточно для моих целей. При нем была фотография Мойры, полученная от фотографа, – предположительно для идентификации. Я забрал ее, письма и все, что могло послужить установлению личности. А затем подложил фото одной из женщин, входивших в шайку.

Все складывалось хорошо. Псевдосестра и зять явились и опознали покойника. И тут твой приятель Бобби спутал карты. Оказалось, что Карстерс пришел перед смертью в сознание и кое-что сказал. Он упомянул Эванс, а Эванс ведь служит у викария.

Должен признать, что мы жутко запаниковали. В некотором смысле даже голову потеряли.

Мойра настаивала на том, что его нужно убрать. Мы попробовали один план, с письмом, но он не удался. Тогда Мойра сказала, что сама займется им. Она взяла машину, поехала в Марчболт и решительно воспользовалась нужной ситуацией – подсыпала морфий в пиво, пока морячок твой спал. Однако зелье не подействовало на морехода. Вот неудача так неудача.

Как я уже сказал тебе, именно допрос с пристрастием, который учинил тебе Николсон, заставил меня задуматься о том, та ли ты, за кого себя выдаешь. Однако представь себе потрясение Мойры, выбравшейся из дома для того, чтобы встретить меня, но столкнувшейся лицом к лицу с Бобби! Она узнала его немедленно, так как внимательно рассмотрела его черты, когда он спал в тот день. Неудивительно, что она так испугалась, что едва не потеряла сознание. Потом она поняла, что подозревает он не ее, успокоилась и подыграла ему.

Затем пришла к нему в гостиницу и рассказала несколько сказок, которые он проглотил как кроткий ягненок. Она представила Алана Карстерса своим прежним любовником и густо полила свой рассказ страхом перед Николсоном. Кроме того, самым наилучшим образом сумела отвести подозрения относительно меня. Я сделал с тобой то же самое и представил ее тебе как слабое и беспомощное создание – это Мойру-то, которая без малейших колебаний убрала бы со своего пути любое количество людей!

Положение стало серьезным. У нас были деньги. Мы благополучно реализовывали свой план в отношении Генри. Я не спешил устранять Томми. Мог позволить себе не торопиться. Николсона можно было убрать без труда в должный момент. Но ты и Бобби создавали угрозу. Ваше внимание было обращено к Грэйнджу.

Возможно, тебе будет интересно узнать, что Генри не совершал самоубийства.

Я убил его! Когда мы с тобой разговаривали в саду, я понял, что больше времени терять нельзя, вошел в дом и приготовился.

Пролетевший аэроплан помог мне. Я вошел в кабинет, сел рядом с Генри, что-то писавшим, сказал: „Слушай, старина…“ – и застрелил его! Шум мотора аэроплана заглушил звук. Потом написал умилительное письмо, стер отпечатки своих пальцев с рукояти револьвера, вложил его в руку Генри и позволил оружию упасть на пол. После этого я вложил ключ от кабинета в карман Генри и вышел, закрыв дверь снаружи ключом от столовой, который также подходит к замку.

Не буду расписывать сюжет о небольшой петарде, пристроенной в трубе, которой надлежало взорваться четыре минуты спустя, создав необходимый шум.

Все сошло великолепно. Мы с тобой услышали „выстрел“ вместе, находясь в саду. Идеальное самоубийство! Единственной подозрительной личностью в данной ситуации оказался бедный старый Николсон. Осел явился за своей тростью или за чем-то там еще!

Конечно же, рыцарственное попечение Бобби несколько докучало Мойре. Посему она отъехала в Тюдор-Коттедж. Мы мечтали о том, чтобы полученное из уст Николсона объяснение отсутствия его жены пробудило в вас подозрения.

Где Мойра по-настоящему проявила свою силу и отвагу, так это в Тюдор-Коттедже. Поняв по шуму над головой, что меня вырубили, она немедленно ввела себе большую дозу морфия и улеглась на постель. После того, как вы все отправились к телефону, она скользнула наверх, разрезала мои путы и освободила меня. Потом морфий произвел ожидаемый эффект, и к прибытию доктора она уже находилась в подлинном наркотическом сне.

Тем не менее нервы сдавали. Она опасалась, что вы доберетесь до Эванс и узнаете, каким образом было сработано самоубийство и завещание Сэвиджа. Кроме того, она опасалась, что Карстерс написал Эванс до приезда в Марчболт. И в итоге сказала всем, что поехала в Лондон, в лечебницу, но сама направилась в Марчболт – и столкнулась с вами на пороге дома. Тут уж ей пришлось думать, как немедленно убрать вас обоих. Избранный ею метод следует назвать в высшей степени грубым, однако я считаю, что она вполне могла справиться. Едва ли тамошняя официантка сумела бы много сказать о женщине, которая приходила с вами. После этого Мойра вернулась бы в Лондон и залегла на дно в лечебнице. Без тебя и Бобби вся эта история ни для кого не представляла бы интереса и постепенно забылась бы. Однако вы разоблачили ее, и она потеряла голову. Как и потом на суде, где заложила меня!

Возможно, она начинала надоедать мне. Однако я не мог предположить, что она заметила это. Понимаете ли, у нее были деньги, мои деньги! И женившись на этой женщине, я мог потерять интерес к ней. Я люблю разнообразие.

Итак, начинаю новую жизнь. Всецело благодаря тебе и этому крайне неприятному молодому человеку по имени Бобби Джонс. Однако я полагаю, что сумею преуспеть! А уж на какой стезе, бог весть.

Я еще не восстановился. Но если ты чего-то не добился, надо пытаться снова, снова и снова.

Так что прощай, моя дорогая, – а быть может, и до свидания. Как знать, как знать…

Твой любящий враг, отважный и полный скверны злодей, Роджер Бассингтон-Ффренч».