Почему не Эванс?

Бобби ухмыльнулся, припоминая леденящие кровь романы, где главный местечковый злодей выпускал на земли своего поместья гепарда или другого крупного хищника, чтобы отвадить незваных гостей.

Доктор Николсон как будто удовлетворялся обычными запорами и засовами, однако, похоже, проявлял определенную расхлябанность. Бобби не сомневался в том, что дверцу в ограде не следовало оставлять открытой. В качестве здешнего главного злодея доктор Николсон казался прискорбно беспечным.

«Ни тебе ручного питона, – размышлял Бобби, – ни гепарда, ни ограды под током… этот тип безнадежно отстал от времени».

В подобных размышлениях не было особой необходимости, они просто ободряли его. И каждый раз, когда он вспоминал о Мойре, сердце его странным образом сжималось.

В воздухе перед ним возникло ее лицо – трепещущие губы, большие, полные ужаса глаза. Именно здесь он впервые увидел ее во плоти. И с легким трепетом припомнил, как обнял ее, чтобы удержать на ногах. Мойра… Где-то она теперь? И что сделал с ней этот жуткий доктор? Была бы только жива.

– Жива, должна быть жива, – сквозь зубы буркнул себе под нос Бобби. – Других вариантов я не принимаю.

Он осторожно обошел весь дом, разведывая обстановку. В нескольких окнах второго этажа горел свет, однако на первом освещено было только одно окно.

Бобби подобрался к нему. Шторы были задернуты, однако между ними оставался тонкий просвет.

Поставив колено на выступ стены, он бесшумно подтянулся и заглянул в просвет.

И увидел плечо и руку пишущего человека. Тот переменил позу, показавшись в профиль. Доктор Николсон.

Забавно. Доктор продолжал писать, не подозревая о том, что за ним наблюдают. Странное ощущение овладело Бобби. Николсон находился так близко, что если бы не стекло, Бобби мог бы протянуть руку и дотронуться до него.

Бобби осознал, что вообще-то впервые смотрит на этого человека.

Сильный профиль, крупный мужественный нос, чисто выбритый выступающий подбородок. Небольшие уши, заметил Бобби, плотно прилегали к голове, а мочка практически срасталась со щекой. Ему вдруг показалось, что подобная форма ушей имеет какое-то особое значение.

Доктор продолжал писать, спокойно и неспешно; время от времени отрываясь на мгновение-другое, он подыскивал нужное слово, а потом продолжал писать. Перо его ровно и точно двигалось по бумаге. Раз он снял пенсне, протер стекла, снова надел.

Наконец Бобби со вздохом бесшумно спустился на землю. Судя по всему, Николсон будет писать еще какое-то время. Следовало подумать о том, как попасть в дом.

Если удастся проникнуть в дом через окно над лестницей, пока доктор будет писать в своем кабинете, то можно будет беспрепятственно обследовать внутренность здания.

Бобби снова обошел дом снаружи и выбрал окно на втором этаже. В комнате за открытой панелью не было света, поэтому можно было предположить, что в ней в данный момент никого. Более того, удобно расположенное дерево сулило относительно легкий доступ. И через минуту Бобби уже лез на дерево. Все складывалось отлично, и он уже протягивал руку к краю окна, когда от сука, на котором он сидел, донесся зловещий треск, гнилая ветвь переломилась, и Бобби спикировал вниз головой в куст гортензий, к счастью смягчивший падение.

Окно кабинета Николсона находилось на той же стороне дома, но чуть подальше. Бобби услышал голос доктора, что-то воскликнувшего, скрипнуло открываемое окно… Несколько оправившись от вызванного падением потрясения, Бобби выпутался из куста гортензий, вскочил на ноги и, прячась в тени, бросился к дорожке, ведущей в направлении калитки. Немного пробежав, он нырнул в другие кусты.

Он слышал голоса, увидел лучи фонарей возле поломанных растений. Бобби лежал неподвижно, затаив дыхание. За ним могли пойти по тропе, и, обнаружив, что калитка открыта, преследователи могут решить, что неведомый злоумышленник уже убежал, и не станут более преследовать его.

Однако шли минуты, но от дома никто даже не приближался к тропе. Наконец Бобби услышал голос Николсона, что-то спросившего. Слов он не разобрал, но зато расслышал ответ, произнесенный хриплым и весьма грубым голосом.

– Все на месте, все в порядке, сэр. Проверено. – Звуки постепенно затихли, фонари погасли.

Все, кажется, возвратились в дом. Бобби очень осторожно выбрался из укрытия, остановился на дорожке, прислушался, сделал два шага в сторону дома. Вокруг стояла тишина. И вот посреди этой тишины нечто выскочило из тьмы и двинуло молодого человека по затылку. Он упал лицом вперед – прямо в другую тьму.

Глава 27 «Моего брата убили»

В пятницу утром зеленый «Бентли» остановился возле привокзального отеля в Амблдевере. Фрэнки дала Бобби телеграмму на условленное заранее имя Джорджа Паркера о том, что должна дать показания на дознании по поводу смерти Генри Бассингтон-Ффренча и потому заедет в Амблдевер на обратном пути из Лондона.

Она рассчитывала получить ответ с назначением времени и места свидания, однако такового не последовало, и ей пришлось приехать прямо в отель.