Почему не Эванс?

Когда приятель достиг в этом совершенства, Бобби уселся в двухместный «Фиат» выпуска 1902 года и с блеском покатил по улицам. Оставив машину на Сент-Джеймс-сквер, он направился оттуда в свой клуб. Там сделал несколько звонков, и через пару часов ему вручили несколько пакетов. И вот примерно в полчетвертого шофер в темно-зеленой ливрее направился на Сент-Джеймс-сквер – прямо к большому «Бентли», который оставили на площади около получаса назад. Смотритель парковки кивнул ему – джентльмен, оставивший машину, чуть заикаясь, сказал, что его шофер скоро заберет автомобиль.

Вставив ключ, Бобби аккуратно выехал со стоянки. Покинутый «Фиат» остался смиренно дожидаться хозяина. Несмотря на зудящую верхнюю губу, Бобби был доволен собой и в таком состоянии взял путь на север, а не на юг, и уже вскоре мощный автомобиль катил по Большому Северному шоссе.

Молодой человек поступил так в порядке дополнительной предосторожности, хотя был уверен, что за ним никто не следит. Наконец он свернул налево и окольными дорогами отправился в Гэмпшир.

Так что «Бентли» проурчал по дорожке к дверям Мерроуэй-Корт только после чая, с солидным и невозмутимым шофером за рулем.

– Привет, – непринужденно бросила Фрэнки. – Вот и машина.

Она вышла к двери. Сильвия и Роджер сопровождали ее.

– Надеюсь, все в порядке, Хокинс?

Шофер прикоснулся к фуражке.

– Да, миледи. Машину тщательно осмотрели и отремонтировали.

– Значит, в порядке.

Шофер извлек конверт.

– Письмо от его светлости, миледи.

Фрэнки взяла письмо.

– Остановитесь в… как ее… гостинице «Рыбацкие снасти» в Ставерли, Хокинс. Я позвоню утром, если мне понадобится машина.

– Хорошо, ваша светлость. – Бобби дал задний ход, развернулся и отправился прочь от дома.

– Мне так жаль, что у нас нет места для нее, – сказала Сильвия. – Такая очаровательная машина.

– Скоростная, – оценил Роджер.

– Скоростная, – согласилась Фрэнки.

Она была удовлетворена тем, что на лице Роджера не промелькнуло ни тени узнавания. В подобном случае она скорее удивилась бы. Фрэнки и сама не узнала бы Бобби, доведись ей случайно столкнуться с ним на улице. Небольшие и абсолютно естественные усики вкупе с абсолютно несвойственной Бобби солидностью дополняли впечатление, произведенное темно-зеленой ливреей.

Голос также звучал превосходно и ничуть не напоминал природные интонации Бобби. И Фрэнки как-то вдруг заподозрила, что на самом деле Бобби куда более одаренный человек, чем ей всегда казалось.

Тем временем Бобби успешно разместился в «Рыбацких снастях».

Ему предстояло успешно играть роль Эдварда Хокинса, личного шофера леди Фрэнсис Дервент.

Касательно поведения личных шоферов в частной жизни он был информирован крайне плохо, однако рассудил, что некая доля надменности придется как раз к месту. Он попытался ощутить себя высшим созданием и держаться соответствующим образом. Восхищенное отношение нескольких молодок, исполнявших различные обязанности в «Рыбацких снастях», произвело на него заметный ободряющий эффект, и он скоро обнаружил, что Фрэнки и ее авария сделались основной темой разговоров в Ставерли с момента происшествия. Бобби, почувствовав расположение к хозяину гостиницы, крепкому и общительному человеку по имени Томас Эскью, позволил себе допустить некую утечку информации.

– Юный Ривз, он был там и видел, как все случилось, – объявил мистер Эскью.

Бобби благословил естественную для юных привычку приврать. Знаменитая авария обрела подтверждение в виде непосредственного свидетеля.

– Он-то уж думал, что настал его последний миг, – продолжал мистер Эскью. – Машина катилась с горы прямо на него, а потом свернула в стену. Просто чудо, что сама молодая леди не погибла.

– Не впервой, – прокомментировал Бобби.

– И в скольких же авариях она побывала?

– Пока ей везло, – продолжил Бобби. – Но уверяю вас, мистер Эскью, что когда ее светлость отбирает у меня баранку, как это иногда случается… тогда мне самому кажется, что пришел мой последний час.

Несколько присутствовавших понимающе закивали головами. И сообщили, что это совсем не удивительно, что именно так они и предполагали.

– Отличное у вас заведение, мистер Эскью, – любезно и снисходительно произнес Бобби. – Очень приятное и уютное.

Мистер Эскью выразил свою благодарность.

– А кроме Мерроуэй-Корт в окрестностях есть еще какие-нибудь крупные поместья?

– Есть-есть, мистер Хокинс. Грэйндж называется. Только это не совсем поместье. Не фамильная резиденция. Имение это пустовало несколько лет, пока его не приобрел американский доктор.

– Американский доктор?

– Как его… Николсон. И если вы спросите меня, мистер Хокинс, скажу, что там творятся странные дела.

Барменша, вступив в разговор, заметила, что от доктора Николсона у нее мурашки по коже бегают.

– Что за странные дела, мистер Эскью? – спросил Бобби. – Что вы имеете в виду?

Мистер Эскью печально покачал головой:

– Там содержатся люди, которые не хотят там быть. Сплавленные родственниками. Не поверите, мистер Хокинс, какие доносятся оттуда крики и стоны.

– Почему же не вмешивается полиция?