Почему не Эванс?

– Уверяю тебя в том, – произнесла Фрэнки, – что у меня собирается самое разнообразное общество.

– Ты делаешь вид, что не понимаешь меня.

– Можешь привести с собой Баджера. Будет тебе приятель.

– По-моему, ты с предубеждением относишься к Баджеру.

– Смею признаться, да. В обществе заик я сама начинаю заикаться.

– Подумай сама, Фрэнки, ничего хорошего не получится, и ты сама знаешь это. Это здесь у нас дружба. Делать особенно нечего, и мое общество, должно быть, лучше, чем полное отсутствие всякого общества. Я хочу сказать, что ты всегда чрезвычайно благосклонна ко мне, и я благодарен тебе за это. Но я никто и прекрасно это знаю… То есть…

– Если ты закончил с описанием своего комплекса неполноценности, – с холодком промолвила Фрэнки, – то, может быть, попытаешься вывести мяч другой клюшкой.

– В самом деле… Я… Черт! – Он извлек из сумки нужное снаряжение. Фрэнки с легким злорадством проследила за тем, как он пятью ударами клюшки вывел мяч из песка, подняв окружившее их облако пыли.

– Лунка твоя, – объявил Бобби, поднимая мяч.

– Думаю, да, – согласилась Фрэнки. – А с нею и вся партия.

– Сыграем еще на прощание?

– Нет, едва ли. У меня еще много дел.

– Конечно, а как же иначе.

Они молча дошли до конторы гольф-клуба.

– Что ж, – произнесла Фрэнки, протягивая Бобби свою руку. – До свидания, мой дорогой. Так чудесно воспользоваться тобой, пока я здесь. Может, свидимся снова, когда мне нечем будет заняться.

– Вот что, Фрэнки…

– Быть может, ты снизойдешь к моему приглашению на дешевую распродажу. Как мне кажется, перламутровые пуговицы можно недорого приобрести в «Вулворте».

– Фрэнки… – Слова его потонули в шуме мотора «Бентли», только что запущенного девушкой. Небрежно взмахнув ладонью, она покатила прочь.

– Проклятье! – воскликнул Бобби самым расстроенным тоном.

Фрэнки, рассудил он, повела себя как нельзя хуже. Возможно, конечно, и он не проявил особого такта, однако, черт побери, не погрешил против истины.

Ладно, может, и ему не следовало произносить вслух свои мысли.

Три следующих дня показались ему бесконечно долгими.

У викария заболело горло, в результате чего он изъяснялся теперь шепотом – в тех случаях, когда отверзал уста. Разговаривал он теперь крайне мало и не скрывал, что присутствие своего четвертого сына терпит из христианской кротости. Даже пару раз процитировал Шекспира про змеиный зуб[4] и все такое.

В субботу Бобби ощутил, что уже не в силах более переносить атмосферу родного дома. Он попросил миссис Робертс, на пару с мужем властвовавшую в хозяйстве викария, дать ему пакет сэндвичей и, дополнив угощение бутылкой пива, купленной в городе, отправился на личный пикник.

Последние несколько дней ему самым жутким образом не хватало Фрэнки.

Старики уже вообще дошли до предела… занудствуют по всякому поводу.

Растянувшись на поросшем папоротником берегу, Бобби погрузился в спор с самим собой относительно того, как лучше поступить: сперва съесть ланч, а потом поспать, или же сперва поспать, а потом перекусить.

И пока он размышлял таким образом, дело уладилось само собой: он уснул, даже не заметив этого.

Когда проснулся, на часах было уже полчетвертого! Бобби ухмыльнулся, подумав о том, с каким неодобрением его отец отнесется к подобному времяпрепровождению. Добрая прогулка на вольном воздухе – миль так двенадцать – вот что подобает здоровому молодому человеку. Далее с неизбежностью следовала сакраментальная фраза: «Ну, теперь я, наверное, заслужил свой ланч».

«Дурость несусветная, – думал Бобби. – Как можно заслужить ланч долгой пешеходной прогулкой, тем более что ты не хочешь никуда идти? Какой в ней смысл? Если она приятна тебе, значит, ты всего лишь ублажаешь себя, а если неприятна, значит, ты просто глуп, осуществляя ее».

После чего мысль его обратилась к незаслуженному ланчу, и Бобби со вкусом употребил его, удовлетворенно вздохнул и откупорил бутылку пива, которое показалось ему непривычно горьким, но тем не менее освежало.

Наконец он снова откинулся на спину, забросив пустую бутылку в куст вереска.

Он чувствовал себя богом на этом месте. Весь мир был у его ног. Фраза, конечно, но какая фраза! Он способен сделать что угодно, стоит лишь захотеть! Планы, полные великолепия и отважной инициативы, один за другим вспыхивали в его голове.

Потом ему снова захотелось спать. Летаргия овладевала им.

И он уснул.

Тяжелым, мертвенным сном.

Глава 7 Спасение от смерти

Фрэнки остановила свой большой зеленый «Бентли» возле бордюра, окаймлявшего тротуар перед старомодным домом, над дверями которого было написано «Сент-Асаф».

Выпрыгнув наружу, Фрэнки повернулась, взяла с сиденья большой букет лилий. И после этого позвонила. Дверь открыла женщина в одежде медсестры.

– Могу ли я повидать мистера Джонса? – осведомилась Фрэнки.

Взгляд медсестры с несомненным интересом мигом впитал «Бентли», лилии и Фрэнки.

– Какое имя назвать?

– Леди Фрэнсис Дервент.

Медсестра была в восторге, и пациент мгновенно вырос в ее глазах.

Она провела Фрэнки наверх, в приемную на втором этаже.