Победитель получает...

— Но какой в этом толк, если тебя всё равно видно всем и отовсюду, — завершил он ворчливо и замолчал, пристально всматриваясь сначала в холмы и то непонятное и пугающее, что на них находилось, а потом в угрюмую и неприступную лесную крепость, — Маша медленно повернулась, чтобы предоставить товарищу круговой обзор, а он в это время умело балансировал крыльями, легко удерживая равновесие.

— Да, в большом росте есть свои преимущества, — признал Куся, прежде чем бесшумно спланировать на землю, — но недостатков больше… — глубокомысленно заключил он уже внизу.

Маша только вздохнула, соглашаясь.

— Куда пойдём? — спросила она. — Мне эти холмы совсем не нравятся…

— Мне тоже, — уверенно согласился Куся.

— Лес тоже какой-то… пугающий.

— Незнакомый, — уклончиво отозвался Куся. — Но не торчать же здесь, как долгоног на болоте. Вряд ли нам так повезёт, как ему…

— А в чём повезло долгоногу? — тут же спросила любознательная Маша.

— Да во всём! По болоту хищники ходить не могут — проваливаются. А у долгонога ноги так устроены, что не проваливается он. И хоть его со всех сторон видно, а не подобраться к нему!

— А с воздуха?

— Долгоног крупный… с таким связываться — себе дороже… — отозвался Куся и, взглянув на Машу, пояснил: — Мы, говорящие, самые большие и сильные из летающих хищников. Остальным он тем более не по зубам. Да и что в нём… одни жилы да ноги сухие…

— Чем же он там питается? — спросила Маша, сама не зная зачем.

Вот не было у неё сейчас насущнее вопроса, чем питание неведомого везунчика долгонога, счастливо обитающего на инопланетном болоте! Хотя понятно, зачем она с таким вниманием вникает в особенности безоблачной долгоножьей жизни, — чтобы хоть чуть-чуть отвлечься от куда более бурных и пугающих перипетий своей собственной…

— Брюхолапками в основном, — сказал Куся и облизнулся. — Они нежные такие… И в болоте их полным-полно! Просто наступить некуда. Да только, кроме долгонога, никто там ступать-то и не может! Вот и говорят: везёт, как долгоногу. Но это не про нас, — заключил Куся, направляясь к лесу.

— И ты хотел бы так жить? — спросила Маша. — Хотел бы стать долгоногом?

Куся резко остановился, словно налетел на стену, повернулся к Маше, посмотрел внимательно и решительно ответил:

— Нет уж! Ещё чего… Всю жизнь сидеть в болоте и лопать брюхолапок?! Он даже летать не умеет. Ни за что! — сделав это заявление, Куся снова развернулся к лесу и заспешил вперёд.

Маша молча шла следом, поглядывая по сторонам и одновременно пытаясь представить, как же выглядит долгоног, ведь уже сложившийся в её воображении образ существа, отчётливо напоминающего цаплю, лопнул, как мыльный пузырь.

Она ещё успела немного подумать о том, все ли говорящие такие мудрые, как Куся. Видно, всё же не все, раз вождь купился на посулы серых. Впрочем, вожди — это вообще особая порода! Все ли народы глупеют, вступая на путь технического развития? Всегда ли прогресс порождает общество индивидуумов, постоянно недовольных своей жизнью и совершенно не умеющих ценить то, что имеют?

Маша не сомневалась, что Куся не захотел бы стать или быть никем иным, кроме как самим собой. Не только долгоногом, а вообще — никем. Он так полно и ясно, так… всецело был самим собой, как подавляющему большинству людей и не снилось! И ей тоже не снилось… как оказалось.

Тут они приблизились к лесу, и Маше стало не до размышлений — на них упала тень лесной стены, которая вблизи оказалась ещё выше, но не столь непроницаемой, как казалось издалека. Конечно, между гигантскими стволами можно было пройти, но ветви и толстые древовидные лианы переплетались совершенно неожиданным образом, то взмывая вверх, то опускаясь к самой земле, а то вдруг вытягиваясь горизонтально — на разной высоте и под разными углами.

Куся мог передвигаться по этому почти непроходимому лесу с относительной лёгкостью. И размеры его — чуть больше домашней кошки — и ловкая прыгучесть, и зацепистая когтистость, и возможность перелететь там, где затруднительно пройти, и, наконец, острое ночное зрение — всё было ему в помощь.

А Маша… снова ощущала себя балластом и тормозом. Она перелезала и подныривала, обходила и присматривалась — снова и снова, двигаясь практически на ощупь в царившем здесь густом сумраке, обещавшем вскоре превратиться в непроглядную темноту.

— Далеко не пойдём, — объявил Куся, оказавшийся где-то вверху и справа.

Он вообще передвигался кругами. Центром кругов была Маша, и пока она проходила десяток-другой метров, кото-мышь успевал обследовать всё вокруг. Так они и перемещались — тяжело и очень медленно. Наверное метров двести прошли, не больше, как Куся предложил сделать привал, а то и вовсе остановиться на ночь. Маша права голоса в этом вопросе не имела и не претендовала на него — куда уж…

— Придётся здесь ночевать. Дальше ты всё равно идти не сможешь, — вздохнул Куся. — Сейчас совсем стемнеет.