По ту сторону горизонта

– Я любил эту женщину, Спаркс! Я хотел, чтобы она осталась со мной, а ты говоришь о смерти? Я любил её! – выкрикивает Кеннет, делая шаг к Оливеру. Он наступает на него, готовый прожечь дыру в его лбу одним только взглядом. И будь у него силы Морганы, пожалуй, ему бы это удалось. – И от моих рук она погибла! Я проткнул её шпагой, пригвоздил к полу, проклятый Сферой! А потом, когда с меня сняли проклятье – не ты, а шайка пиратов, которыми руководила О'Райли, – я рыдал, как маленький ребёнок, просто потому, что её потерял!

Бентлей хватает Спаркса за грудки. Раздражению и злости нет предела. Он готов впечатать этого человека в стену, да так, чтобы у него сломался позвоночник и он больше никогда более не мог и шага ступить без помощи, чтобы лежал, корчился от боли и умолял добить. Спаркс тоже виноват во всём этом. В первую очередь виноват в том, что выжил, а не подох вместе с ним. И Кеннет почти близок к этому, но по губам вновь начинает стекать чёрная дрянь.

Опустив руки, Бентлей достаёт платок и прикладывает его к носу, торопится стереть всё, что связывает его с тем самым Бентлеем-чудовищем, не знающим жалости и терпеливости. Он выдыхает и садится в мягкое кресло, утопая в нём, пока Спаркс поправляет на себе одежду. Ему нужна эта пауза, чтобы совладать с собой и не показать, как сильно злость затуманивает разум.

– Но раз вы здесь и пока не намереваетесь сбежать, расскажите мне, что произошло за всё это время в Лондоне. Вы же исправно выполняли свою работу, да должны, наверное, знать, кто же такой Реджинальд Комптон и почему он так высоко забрался на моё место? Должны знать, что мой особняк с моим наследием, пусть и практически незначительным, попытались продать. Мистер Спаркс, расскажите мне, почему моя власть в Лондоне после моей смерти была так быстро разрушена? Не вы ли должны были следить за Ост-Индской компанией?

На его лице нет ни язвительной улыбки, ни ехидного выражения, а слова, такие же острые, как ножи, нужны лишь для того, чтобы пригвоздить Спаркса к полу и не дать ему улизнуть от ответа на самый важный вопрос:

– Почему вы решили, мистер Спаркс, что я захочу, чтобы вы вновь на меня работали?

Бентлей не думает, что Оливер сможет сказать хоть что-то вразумительное, и потому даже не смотрит на него. Независимо от того, какие слова сорвутся с губ бывшего агента, они не будут иметь для Кеннета никакой ценности. Но он должен быть милосердным и справедливым, если хочет оправдаться в собственных глазах и стереть с себя клеймо чудовища.

Спаркс выпрямляется, держа руки по швам, будто военный.

– Лорд Кеннет, я прибыл в Лондон лишь спустя три года после вашей смерти. И, к сожалению, к тому моменту мистер Комптон уже начал вести свою активную деятельность по узурпации власти над Ост-Индской торговой компанией. Я ничего не мог с этим поделать, так как не обладал достаточной властью. Всё, что было в моих силах, так это постараться уменьшить влияние лорда Комптона в узких кругах. Однако как только Девон сообщил мне, что вы вернулись, и попросил о помощи, я немедленно отправился разбираться. Мне удалось достать каперскую грамоту капитана О'Райли, чтобы вас освободили из-под ареста.

Кеннет поначалу хочет прервать речь Спаркса, даже искреннее раскаяние в голосе не способно смягчить сердце лорда. Однако слова про грамоту заставляют его поджать губы и задуматься. Он не добился бы успехов в прошлом, если бы руководствовался только сердцем. Здравый смысл говорит ему, что ещё один преданный человек может пригодиться.

– Допустим, я поверю, что вы помогли мне выбраться из тюрьмы, и, скажем, я вам благодарен, но принимать вас на службу не собираюсь. Однако вы можете кое-что для меня сделать – возьмите бумагу. Вы с указом поедете в Ньюгейт и освободите двух человек, затем привезёте их ко мне в поместье. И постарайтесь сделать это быстрее. А сейчас пишите.

* * *

Джеффри столько раз закидывало в самые неприятные и омерзительные тюрьмы, что Ньюгейт по сравнению с ними славное местечко для отдыха. Здесь хотя бы нет перебоя в еде, да и вода, пускай и с привкусом гнили, подаётся почти всегда по расписанию. А в дневной камере и вовсе можно поболтать с местными обитателями, чувствующими себя здесь если не хозяевами, то постоянными гостями. Сам Джеффри старался крутиться поближе к двери, дабы попытаться взломать замок, пока никто не видит. Но ему сразу толково объяснили, какие здесь у них в камере порядки.

Для многих, с кем Корморэнт общался на протяжении нескольких дней, Ньюгейт выступает не тюрьмой, а своеобразным спасением от холода, голода и разбушевавшихся джентльменов – молодых благородных выродков, – издевающихся над простым людом. И большинство не просто не рвутся на свободу, многие просто мечтали попасть сюда, чтобы хотя бы перед смертью спать под крышей, не протекающей во время дождя.