По следам Листригонов

Мы упёрлись в глухие ворота. Дальше, по набережной, идти было нельзя… Мы попытались было протиснуться в щель у забора. Но тут дюжий охранник свалился откуда то сверху, как Соловей Разбойник. – Куда лезешь, раззява! – громко засвистал он сверху… из своего «гнезда» – не видишь надпись – частная территория…

– Какая частная территория… тут же набережная… – наивно удивился Володя. – Чья же это территория. Можно узнать?

– Та хто ж тебе скажет… – засмеялся «Соловей Разбойник», не твоего ума дело…

Мы, молча, шли назад. На душе стало как-то гадко. Володя решил сменить тему…

– А как шторм-то пережил? – Спросил он немного успокоившись.

Я рассказал ему о шторме, о том, чего всё это нам стоило. Рассказал обо всём по порядку… И тут я заметил, что он опять «ушёл».

– Ты где, Вольдемар? – на мой вопрос ответа не последовало.

«…Мне снится Тавриды полуденный зной, – это рождался последний куплет стиха… – листает гекзаметры синий прибой…»

В этот момент мы проходили мимо «Гикии». Она одиноко прижалась к причалу, как подруга, ожидая своего опоздавшего дружка. Мы прошли причал, и вскоре её уже не было видно. Мы шли молча. Я решил провести эксперимент.

– Слышь, Вовка, – сказал я без особого надрыва, – ты бы не мог занять мне трояк? Что-то изголодался я, сил нет! Куплю себе пару беляшей…

– Что? Что? – Вовка вроде, как и не понял о чём речь.

– Говорю, деньги у тебя есть?

– А сколько тебе надо? – всё так же механически поинтересовался Губанов.

– Минимум трояк! – уже напористо и конкретно надавил я.

– Я па… па… падумаю, – ответил спокойно Володя.

«…как же там… чуть не сбил с мысли… «И яхта к причалу прильнула… она меня в сердце кольнула…»

Вздох облегчения вырвался у Губанова из груди. Он как бы «вернулся», и внимательно посмотрел мне прямо в глаза.

– Ну, наконец, вернулся, – сказал я с улыбкой…

– Так что ты говорил там про трояк? – он с любопытной весёлостью обратился ко мне.

– Я говорил про заём у тебя трояка, а ты ответил что подумаешь? Ну, Подумал? – уже с некоторым раздражением сказал я.

– О чём? – искренне не понял Губанов.

– Ну, как это о чём? О трояке! – я уже откровенно злился.

– А! О трояке! Ну, да… да… Я па… па… па… падумал, и решил не занимать…

Удар был серьёзный! И снайперский! Признаюсь, холодок заструился у меня по спине. «…да он… просто… просто…»

Я не успел додумать свою мысль.

– Серега, я пошёл… – выдал вдруг Губанов.

– Ну, правильно! – меня даже смех стал разбирать… – ты вроде в гости собирался?

– Да… да… я приду. Приду. – И с этими словами он растворился в темноте.

Октябрьская звёздная ночь уже дохнула морской прохладой. С гор потянуло ароматом полыни и чабреца. Непривычно тихо было вокруг.

Я пошёл к «Гикии». О чём я думал? О небе. О звёздах. О Губанове.

«Гикия», как верная подруга, с радостью впустила меня в свои объятия… Ещё немного, и я уже лежал в спаленке, под тёплым, прожаренным на солнце, одеялом. И Куприн одарил меня обаянием той, так мало встречаемой в наши дни, жизни. Незаметно я уснул.

…Мне снилось туманное июньское утро в Гурзуфе… Мы шли к морю по узким ступеням. Великий князь Александр Михайлович, шёл впереди, набросив на плечо мягкое полотенце. Было тепло и мягкотуманно. И так легко на сердце. Позади был тяжёлый и столь плодотворный трудовой год. А впереди две недели отдыха. Мы молчали, но чувство, что нас посетило, было удивительно, и вовсе незнакомо мне. Чувство покоя… и полной уверенности, что всё хорошо. Всё просто замечательно. У нас у всех замечательная страна. Мощная, ни от кого не зависимая, гордая Россия. За спиной у нас мудрый государь император – миротворец. И нет войны. И никто не посмеет её развязать. И никто не посмеет нас оскорбить. Какое незнакомое, доброе это чувство…

«– Слышь, Сер-р-р-ёга! – Я тебе тут жрачки принёс…»

Я проснулся не сразу… Но когда сон растворился в звёздах над головой. Первое, что бросилось в глаза, это широкая Вовкина улыбка. И столик, полный всякой вкусной всячиной.

…Мы, молча ели, и звёзды тихо качались над снастями «Гикии».

– Слышь, Сер-р-рёга! – Губанов, как бы, между прочим, сказал, – я тут песенку сделал… хошь послушать…? У меня тут и гитара «в кустах» нашлась.

– Какую песенку? – не понял я.

– Да так, сущая безделица. Ну, так петь?

– Давай, – ответил я.

Среди ночной тишины, сквозь мириады сверкающих в вышине звёзд, оттуда, из вселенной, донеслась чарующая музыка… И, отразившись в струнах губановской гитары, голосом Вовки зазвучала, непритязательно и скромно, симфония высокой струнной поэзии: