Площадь Разгуляй

В пути старатели лотками опробовали речные наносы. Но само золото было обнаружено только около устья. В обрывистом берегу Дыкдыкана среди песчано–глинистых сланцев выделялись мощные кварцевые жилы со слабым сульфидным оруднением… Когда через 50 лет я шел по следам экспедиции своего тогда уже не просто знаменитого, но легендарного кузена, я мог профессионально оценить значение всего, что тот сделал. Услышанное в детстве от бабушки и потом пережитое мной самим, когда я проделал путь первооткрывателя, слилось в памяти воедино. И рассказывая теперь о событиях многолетней давности, я излагаю их с точки зрения сегодняшнего моего видения.

Тогда наличие частых и обильных знаков укрепило Розенфельда в уверенности: жилы эти золотоносны. Так оно и было.

Впоследствии они вошли в специальную литературу под названием Гореловских жил или Жил Розенфельда, и на протяжении многих лет были единственными свидетельствами золотоносности земли Колымы.

Естественно, в своей первой экспедиции Розенфельд не мог провести настоящего геологического опробования своих Гореловских жил: не было необходимого оборудования, а кроме того, приближалась суровая колымская зима. Его партнеры–старатели решили уходить к побережью — с тем, чтобы вернуться сюда на следующий год. Волоча на шнуре свои батики по Хубкачану, на одной из стоянок они неожиданно обнаружили, при очередной походной промывке разрушенных глинистых сланцев, четкие следы золота. Месторождение казалось настолько богатым, что Бориска и Канов решили остаться на зимовку и бить шурфы.

Юрий Яанович оставаться с ними не мог — у него были срочные дела в Ямске. И вместе с Сафи Гайфуллиным он отправился туда. Вслед за ним пришел и Канов — его вызвал урядник: началась Первая мировая война. Бориска возвращаться в Ямск отказался — бесстрашный в тайге, он панически боялся фронта и предпочел бы ему любую каторгу. Сам Розенфельд говорил бабушке: Сафи—Бориска ненавидел царский режим, и пойти за него погибать считал предательством погибших на каторге своих земляков–татар. Потому и остался один у своих шурфов у Хубкачана…

Глава 77.

Смерть помешала Бориске осуществить свои планы: к концу зимы 1915 года якуты, проходившие с оленями по Средне—Кану, нашли его мертвым. Он лежал на толстом слое мха в глубоком шурфе. А подо мхом покоились мешочки с золотым песком — все вместе около семнадцати пудов весом. Снаряжение старателя состояло из начисто сработанного кайла с обуглившейся рукояткой, деревянного, тоже обгоревшего барца–колотушки и двух спекшихся жестянок из–под консервов, служивших ему посудой.

В одном из шурфов якуты обнаружили запас нетронутых продуктов. Пространство вокруг устий пробитых старателем шурфов обгорело — видимо, в тайге бушевал пожар…

Невозможно было представить, что Бориска заболел или задохся от дыма во время пала, настолько был он физически могуч и здоров. Следы ожогов на его лице и руках смертельными не были. Причина его смерти так и осталась нераскрытой, а слухов вокруг нее ходило множество: утверждалось, что он был убит и ограблен, а труп его сброшен в шурф. Но как тогда объяснить отсутствие на его теле следов насилия? И найденную при нем богатейшую золотую массу? Все добытое Сафи-Бориской Шафигуллиным Юрий Яанович и Канов отправили на родину покойного. А через 20 лет, в самый разгар колымской трагедии, геологи Дальстроя, по просьбе Розенфельда, назовут вновь открытый на речке Хубкачане прииск Борискиным.

Так и осталось имя этого человека на Планете Колыма…

Описанная мною экспедиция была первой, но далеко не последней. Трудно было допустить, что такой человек, как Юрий Яанович Розенфельд, мог отказаться от своего замысла. А на колымское золото, между тем, нашлись и другие претенденты.

В то время, когда в шурфе у Средне—Кана якуты нашли тело Бориски, один из первооткрывателей золота Алдана в бассейне Лены, Вольдемар Петрович Бертин, находился в Охотске. Пришедшие туда из Оймякона якуты–торговцы сообщили ему, что на Колыме в районе Сеймчана якобы моет золото один старатель–татарин. Якуты предлагают Бертину возглавить дело – развернуть в указанном ими месте старательские работы, а перевозку грузов для приисков, наем рабочих, снабжение и финансирование всего предприятия они берут на себя. Бертин отказывается от предложения предприимчивых якутов: во–первых, он не может в силу законов тайги посягнуть на золотоносные площади, застолбленные Розенфельдом для купца Шустова (о заявке ему прежде рассказывал сам Юрий Яанович); во–вторых, Бертин собирается эмигрировать в Новую Зеландию к дочери. Правда, уехать ему не удалось — мобилизовали. Открытие Большого колымского золота откладывалось.