Площадь Разгуляй

Даже избранные завсегдатаи ее московского дома. На природе она пыталась отойти от содома богемы — тем более богемы ГАБТовской, к тому времени почти поголовно трудившейся сексотами Лубянки. На природе она пыталась отдохнуть от осаждавших ее в городе толп неугомонных балетоманов и состарившихся поклонников–неудачников. Снять хотя бы частицу непереносимого напряжения из–за обезьяньей наглости «кремлевских ебунчиков», которые круглосуточно охотились на ее малолетних учениц и учеников. Остаться наедине с собой и… с ясноглазым уланским офицером, портрет которого постоянно стоял в ее спальне на мольберте под полотняным покрывалом.

В такие дни и ночи дачного сидения одна только Бабушка была с нею — не позволяла ей раскисать и плакать. Послушав старую, тетка утирала слезы. Целовала глаза внимательно глядящего с полотна человека. Завешивала его изображение… Он ничем помочь ей не мог. Ее спасала и сохраняла всемирная слава и почтенный возраст. Ее, но не любимых ею и совершенно беззащитных учениц… Вот, и недавно совсем… Совсем недавно похотливое ничтожество — Калинин — надругался над одной из таких девочек, над пятнадцатилетней Беллой Уваровой. Подробности преступления, совершенного годом прежде, чем Кренкель и Шрадер разыскали меня, я узнал от друзей и врачей тетки Катерины. Много, очень много позднее на Западе вышла книга Леонарда Гендлина «Исповедь любовницы Сталина»[9].

Хорошо знакомая мне ее героиня Вера Александровна Давыдова, в те годы ведущая вокалистка Большого театра в Москве, полтора десятилетия работавшая бок о бок с Гельцер, имя Беллы Уваровой тоже назвала. Сама Давыдова относилась к Екатерине Вавильевне как к матери. Любила ее. И была безмерно горда вниманием к себе «великой Гельцер». До прочтения ее «Исповеди» я особой близости в их взаимоотношениях не предполагал. Конечно, выбирая путевки в одном и том же месткоме, они, бывало, отдыхали вдвоём в Поленово на Оке, в подмосковном Уском, у моря в Крыму, или на Кавказе. Тетка, по простоте, доверяла Давыдовой. А в 1938 году даже воспользовалась невероятной оказией — передала через нее ясноглазому другу своему письмо и посылочку! Возвратившись с финских гастролей, Вера Александровна привезла Катерине Васильевне ответ — посылищу и послание. Счастью тетки конца не было!

Она не знала, как благодарить Давыдову. Мучилась, что не может ответить ей тем же… Мучилась еще и потому, что сама–то, женщина сильная, очень жалела потерявшуюся в безволии Веру Александровну, которая вся, без остатка, — с талантом своим великим и красотой божественной, — была не более чем «ошметком сациви» в «жирных пальцах… кремлевского горца». Все помыслы которой фокусировались только на одном: сожрет или не сожрет? (Мандельштамовы строки в окружение Гельцер по–пали тотчас, боюсь, не от Веры ли Александровны, судя по ее «Исповеди…», с кем только не путавшейся.) Но в «банке с пауками» ГАБТа тетка моя, дружившая только с Машенькой Максаковой, отличила и Давыдову. И доверилась ей в 1938–м. Ничего нового по делу Беллы Уваровой из «Исповеди…» не узнал. Но она интересна раскрываемой ею атмосферой академического гадючника, в котором жила и моя тетка…

«К нам в театр, — рассказывает Вера Александровна, — на репетиции балетных спектаклей зачастил Калинин. Балерины его умиляли. Юные Дианы, зная, что он все может, нахально преследовали правительственного старца. Михаил Иванович дарил девочкам импортный шоколад, заграничные чулки, брошки.

И всех наперебой приглашал в гости (благо, — см. выше, — супругу его Сталин отправил в ГУЛАГ. — В. Д.). Некоторые создания, — чтобы получить лишний подарочек, — подходили к нему по нескольку раз, шаловливо гладили его по морщинистым щекам, украдкой целовали в шейку. Председателя ВЦИК пленил гибкий стан пятнадцатилетней Беллочки Уваровой. Воспитанница балетной школы стала прятаться от Калинина. В поисках ее старый козёл бегал даже по кулисам… Белла с четырех лет увлеклась танцами, а позже очень серьезно — хореографией. Девочка сама придумывала сложные композиции и сочиняла к ним музыку. Без разрешения родителей Белла Уварова позвонила балерине Гельцер. Посмотрев девочку, Екатерина Васильевна согласилась с ней заниматься. За короткий срок она подготовила Беллу в хореографическое училище. Прославленная балерина, не имевшая семьи, по–матерински привязалась к способной девочке. Не было дня, чтобы они не встретились.