Пляска в степи

Взглянув еще раз на Звениславку, он сбежал с крыльца и направился к заждавшимся его отрокам и кметем. С той стороны раздался смех, зазвучали шутки, и Чеслава проводила уходящего князя голодным, тоскливым взглядом. Поправив закрывавшую глаз повязку, она отвернулась и молча поднялась к Звениславке и встала позади нее. Под надзором воительницы той сделалось гораздо неуютнее. Так уж ли нужно, чтобы ее всюду сопровождала угрюмая девка?..

Чеслава следовала за княгиней тихой, невидимой тенью. Оставалась стоять снаружи, коли Звениславка входила в клеть али амбар, но в остальном же не выпускала ее из вида. Когда пришло время собираться на пир, воительница нехотя уступила молодой княгине и дозволила той войти в свои горницы одной. Молчаливая, недовольная Чеслава заставляла Звениславку нервничать и, по правде, та отчаянно хотела от нее избавиться. Пусть даже и ненадолго, но за полдня она устала от нее безумно.

И потому, оказавшись в горнице, Звениславка счастливо зажмурилась, прижавшись спиной к двери, за которой снаружи осталась Чеслава. Не заладилось промеж ними с самого начала… как бы сказать о таком князю? Осерчает ведь. Отчего-то же он приставил к ней воительницу, хочет, чтобы та ее охраняла.

Открыв глаза, Звениславка вскрикнула от испуга и неожиданности. В углу горницы на лавке, кутаясь в потертый плащ с прорехами, сидела госпожа Зима. Она поднялась ей навстречу и приложила палец к губам.

— Т-ш-ш-ш, дитятко, не пугайся, — сказала знахарка громким шепотом.

С видимым облегчением Зима Ингваровна сняла с головы грязный платок, под которым скрывала волосы. Раньше она его не носила.

Отмерев, Звениславка уже вот-вот была готова наброситься на знахарку с расспросами, но та вновь ее опередила.

— Дитятко, — позвала госпожа Зима, пристально глядя на Звениславку своими холодными, светлыми глазами, — окажи милость, исполни мою просьбу.

Колокольчики в волосах III

Иштар бродила по пепелищу. Под ее ногами — черная, выгоревшая дотла земля.

Местами она еще дымилась, и в воздухе висела серая хмарь, которую не могли разогнать даже сильные степные ветра. Глаза и нос щипало, в горле першило из-за удушающего запаха и летящего во все стороны пепла. Из-за него на щеках оставались грязные, бледно-серые разводы. Колокольчики в волосах Иштар звенели тихо и отчаянно, и этот перезвон напоминал прощальные песни, которые звучали, когда хоронили умерших в бою.

Терем князя, имя которого больше ничего не значило, догорел еще вчера. От него осталась груда черных, обуглившихся бревен да пара выстоявших в пожаре опор — они не сломились и не упали даже в пламени. Посреди остатков терема почти нетронутой стояла огромная, обгоревшая по бокам печь. Словно скала посреди бескрайнего, выжженного моря. Протяжно и громко кричали кружившие над пепелищем черные птицы, заслонявшие собой солнце.

Иштар шла, подхватив полы широких шаровар, и россыпь тонких черных кос змеилась у нее за спиной. Ее тошнило от запаха гари и обожжённой плоти, и она закусила губу. Почему-то вокруг не было никого, кроме нее и громких, назойливых птиц. Она ускорилась. Она должна дойти как можно быстрее, она должна успеть. Испарина выступила у нее на лбу, и Иштар смахнула ее, нетерпеливо дернув рукой. Ее быстрые шаги утопали в сером пепле, оставляли за собой висящее в воздухе облако, которое еще долго не опускалось на землю. Иштар беспокойно перебирала свои браслеты на тонких запястьях: клац, клац, клац.

Огромное, нескончаемое пепелище. Уже остался позади и терем чужого князя, и его не рухнувшие опоры, и старая, крепенькая печка, а выжженная земля все никак не заканчивалась и простиралась далеко-далеко вперед.

Куда бы ни оборачивалась Иштар, видела лишь серую дымку и черное месиво под подошвами своих нарядных башмачков. Даже птицы замолчали в какой-то миг, и их надсадное карканье не разрубало больше висящую вокруг тишину. Теперь Иштар слышала лишь свое прерывистое, испуганное дыхание.

Всхлипнув, она побежала. Косы трепались за спиной, будто нарочно замедляя ее. Нарядные башмачки вот-вот норовили соскочить с изнеженных ступней. Широкие шаровары путались под ногами, и, не выдержав, Иштар запнулась о них, споткнулась и упала лицом прямо на черную землю, громко вскрикнув. Она испачкала ладони и одежду, кажется, даже порвала что-то. И растеряла где-то свои башмачки, так что дальше пошла босиком. Всхлипывая, Иштар брела вперед. Она не знала, куда и зачем. Знала, что должна идти, должна двигаться. Испачканная, в грязной потрепанной одежде, с разбитыми коленями и кровившими босыми ступнями.

Когда посреди бесконечного пепелища показалась палатка, Иштар завопила от радости и бросилась бежать, невзирая ни на что. Она не чувствовала ни боли, ни усталости, лишь ликование. Она ведь уже почти отчаялась и думала, что сгинет, умрет прямо здесь, потому и была готова кричать изо всех оставшихся сил. Иштар не успела и глазом моргнуть, как подбежала к палатке. Она могла бы поклясться, что шла по пепелищу долгие, долгие часы, а тут словно кто-то перенес ее прямо ко входу.