Пляска в степи

Иштар инстинктивно дернулась назад, попыталась отползти подальше и от него, и от по-прежнему нависавшего над нею отца, но уперлась лопатками в стол. Не глядя в сторону полководца, но всей кожей чувствуя на себе его взгляд, Иштар взвилась на ноги и выбежала прочь, низко склонив голову. Место удара пульсировало. Давненько уже отец не поднимал на нее руки…

Она выбежала и не видела, как дернулся ей вслед Барсбек, поймав лишь трепыхание откинутого полога. Как молча перевел взгляд на Багатур-тархана и поглядел себе под ноги, замечая рассыпанные колокольчики. Он ничего не спросил и не сказал.

В полдень того же дня Иштар вместе с войском провожала отца.

В знак великого уважения Барсбек сам подвел Багатур-тархану жеребца и подал ему поводья. Иштар сидела верхом на своей смирной кобылке и смотрела на отца мертвыми, сухими глазами, поджав губы так сильно, что они превратились в тонкую нить. Она сняла свои звонкие браслеты и вытащила вплетенные в косы колокольчики. Впервые за очень долгое время ее приближение не предвещал мелодичный, нежный перезвон. На щеке Иштар под несколькими глубокими царапинами от перстней медленно расцветал синяк. На ее ребрах и животе отпечатались следы сапог тархана. В этот раз отец не пожалел для нее ни силы, ни удара.

Он не сказал ей больше ни слова после того, как она выбежала утром из его шатра. К чему? Все уже решено. Багатур-тархан уезжает, Барсбек остается. Они уничтожают шатер тархана русов, и Иштар привезут к Саркелу словно бесправную рабыню, захваченный военный трофей. Впрочем, она и была рабыней. А после этого — Барсбек умрет, потому не в его силах будет обуздать свой гнев. Его убьют свои же хазары, бесконечно верные и преданные лишь Багатур-тархану.

Отец с небольшим отрядом людей скакал на юг, в столицу, а Иштар, нахмурившись, все смотрела и смотрела ему вслед. Ничего еще не решено, думала она упрямо. Я сбегу. Или утоплюсь. Даже у бесправной рабыни собственного отца осталось еще немного гордости. Саркел не получит меня живой, и Барсбеку будет некого везти русам.

Хазары давно уже разошлись, а Иштар все стояла на том же самом месте и, не переставая, поглаживала кобылу поверх густой гривы. Уже осело облако пыли из-под копыт лошадей, увезших ее отца, а Иштар по-прежнему не двигалась. Она щурилась против солнца и смотрела вдаль.

По человеку всегда можно сказать, что он был наказан. Меняется походка, меняется выражение лица. Он ходит, сгорбившись и втянув голову в плечи, и даже слегка боком, словно сторонится каждого встречного. Оберегает тело в россыпи синяков. Это все Иштар уяснила еще в далеком детстве, наблюдая за собой и за другими. Она очень сильно постаралась не показывать ничего из этого, когда спешилась, наконец, с кобылы и передала поводья рабу. Постаралась выпрямить голову, расправить плечи, гордо вздернуть подбородок. Но едва ли у нее получилось.

Тем вечером Иштар не пошла к общему костру, чтобы разделить ужин с воинами. Она осталась в палатке и запалила фитиль маленькой масляной плошки. Она бросала в огонь сухие травы и жгла тонкие веточки, пристально всматриваясь в тяжелый, горьковатый дым. Мать ее матери умела угадывать будущее, заглядывая в дым. Иштар же не умела ничего, но она все равно подкидывала в пламя все новые и новые травы, пока глаза не покраснели и не начали слезиться. Наверное, и в ее будущее заглянула однажды старуха, потому и дала ей то снадобье. Потому и стала Иштар пустоцветом.

Все лучше, чем рожать таких же безмолвных рабынь, как она, судьбами которых станет распоряжаться их отец, как ему только заблагорассудится. Скажет лечь с незнакомым стариком — и ты ляжешь. Захочет продать — и ты покорно пойдешь за своим новым хозяином.

Лицо Иштар болезненно скривилось. Какое счастье, что она никогда не возьмет на руки свою маленькую дочку, и никто не сможет отобрать у нее дитя.

Когда потревоженный распахнутым пологом воздух резко погасил маленький огонек и рассеял дым, Иштар подняла голову. Скрестив на груди руки, у полога стоял Барсбек. Неодобрительным взглядом он окинул разложенные вокруг Иштар ветки и травы, втянул носом дым и резко скривился.

Смотреть на него было больно, и потому Иштар отвернулась. Хватит ей на сегодня боли, пусть он уйдет.

— Почему твой отец зол на тебя? Что ты натворила? — спросил он так, словно и не было тысячи лун, когда они делили постель, и он обнимал ее ночами.

Он не дождался от Иштар ответа и потому заговорил сам.

— Багатур-тархан приказал связать тебя, чтобы ты не убежала.

Не выдержав, она вскинула на него яростный взгляд и вытянула перед собой руки.

— Так давай.

Едва ли ему понравилась ее дерзость, но Барсбек не подал вида. Он шагнул вперед, тотчас заняв собой все свободное пространство маленькой палатки, и, подобрав полы широкого кафтана, опустился перед Иштар на корточки. Против воли его взгляд то и дело возвращался к ее опухшей щеке с синяком и царапинами. Утром, стоя у полога в шатер тархана, он слышал глухие звуки ударов. Думал, наказывают ленивого раба, но, войдя, увидел валявшуюся на земле Иштар.