Пленница пророчества

Зарачар встретил нас неприятной тишиной и подозрительными взглядами из-за занавесок и заборов. Поселение было небольшим, но зажиточным: две центральные улицы выложены брусчаткой, двухэтажные дома щеголяли свежей краской, нарядной красной черепицей и целыми чистыми окнами. Подальше постройки шли вперемешку: то каменные, то деревянные, но все равно целые и опрятные. Центральная ратуша с остроконечным шпилем и замысловатым витражом возвышалась в центре безлюдной площади и была наглухо закрыта – на двери висел ржавый амбарный замок. Чуть выше по ветру развевался грязный пергамент, на котором едва угадывалась геральдическая печать.

Редкие прохожие бросали на нас любопытные взгляды и старались быстрее свернуть с дороги.

– Какие-то они недружелюбные. – Я взбежала по ступенькам и пригляделась к пергаменту.

– Может быть, из-за погоды. – Илай остался внизу, уселся прямо на камень и с наслаждением вытянул ноги. Мы шли все утро, а последние два часа едва ли не бежали, опасаясь грозы – небо затянуло низкими серыми тучами, и воздух стал душным.

– Тут написано, – чернила кое-где стерлись и размазались, да и почерк у писавшего был неразборчивым, – что всем жителям рекомендуется не покидать свои дома без необходимости, а ночью выходить совсем нельзя без специального разрешения. Тут еще про путников… Что-то про обязательное посещение таверны.

– А там не написано почему и зачем?

– Нет. – Я разочарованно спустилась вниз. – Как твоя лодыжка?

– Терпимо. Ладно, все равно мы не будем тут задерживаться. Купим провизии, а заночуем в соседнем Держце, до него как раз часа три пути.

– А если польет? – Я посмотрела наверх, прищурившись. В пелене тяжелых туч не было ни просвета.

Илай не ответил, с ворчанием вставая и подходя к высокому дорожному столбу. На десятке деревянных дощечек теснились указатели к ближайшим местным достопримечательностям. Напротив указателя к таверне «Хмель» неизвестный уличный художник гвоздиком нацарапал девицу с очень большими достоинствами и двумя кружками. Последний раз мы ели рано утром и теперь, даже не обсуждая, направились в указанном направлении, благо располагалось заведение за поворотом.

Все таверны одновременно похожи и не похожи друг на друга. Они могут быть большими, маленькими, уютными и не очень, в них может быть и шумно, и тихо, и громко – так, что разговаривать совсем не получается. В них могут поить, кормить, играть, выступать, обдирать до последней нитки и угощать за счет хозяина. Неизменно лишь одно: если при вашем появлении присутствующие замолкают и не сводят с вас взгляда – ничего хорошего ждать не следует.

Тишина, возникшая едва мы переступили порог «Хмеля», оглушила. В общем зале находилось человек пятнадцать, и громкий недовольный гомон был слышен еще на улице. В таверне о чем-то спорили, а одинокий, тонущий в гневных криках голос пытался мягко увещевать. Стоило двери скрипнуть, как все разногласия были мигом забыты.

Мой опыт посещения подобных заведений едва ли можно назвать удачным, поэтому, ожидая худшего, я отступила на шаг, спрятавшись за Илая. Тот шумно сглотнул и растянул губы в самой широкой и лучезарной улыбке, на которую был способен:

– Приветствую! Найдется ли в этом прекрасном заведении две кружки для усталых путников?

Из-за его плеча я видела, что никто из собравшихся не пьет и не ест. В светлом, теплом и чистом зале мрачные лица гостей смотрелись как-то чужеродно. Я потянулась шепнуть Илаю, что лучше бы нам отсюда уйти, но тут из неприметного коридорчика выскочил тощий трактирщик.

– Найдется! – Он воскликнул с такой неприкрытой радостью, что мне стало еще неуютнее. – Проходите-проходите, за лучший стол! – И, чтобы мы не передумали, схватил Илая под локоть и повел вглубь зала, усадив рядом с очагом, а затем кликнул красивую кудрявую подавальщицу.

До карикатурного изображения на указателе она не дотягивала, но задорно подмигнула моему спутнику, чем тут же подняла настроение юноши. Илай подпер подбородок кулаком и принялся делать то, что у него получалось лучше всего: хвастаться своими подвигами. Я совершенно потеряла нить разговора уже через минуту, а вот девица воодушевилась настолько, что едва ли не подсела за стол.

На нас глазели еще минуты две, но трактирщик зашикал, замахал полотенцем и пригрозил выгнать всех вон, так что вскоре в таверне худо-бедно воцарилась обычная для такого места атмосфера. Я то и дело ловила на себе чей-нибудь взгляд, но старалась не придавать значения.

– Припасов возьмем еще на полдня, остальное докупим в Держце, – едва девушка упорхнула на кухню, Илай развязал маленький кожаный мешочек и принялся сосредоточенно пересчитывать деньги. – Монет в десять уложимся, с тебя пять.

– А можно, – я потупилась, закусив губу, – я потом их отдам?

– У тебя нет денег? – определить, чего в голосе Илая больше – укора или удивления – было трудно. – Как ты вообще собиралась добраться до столицы? Ни карты, ни припасов, ни монет.

– Думала, обменяю вот это на помощь. – Я нерешительно подтолкнула к нему несколько простеньких серебряных безделушек, которые прихватила из своей спальни.