Пленники Амальгамы

Вместо сдержанной радости (ответила!) он устраивает допрос. Ошибочка, Ковач, это может дорого стоить! И верно: голос Валерии становится сух, бесцветен, похоже, жалеет, что нажала кнопку.

– Там просто не было связи.

– Ах, вот оно что!

Пауза.

– Зато было искусство.

– Ты обнаружила шедевр?! Поздравляю!

– Можешь сколько угодно иронизировать. Но обнаружила. Ты забываешь: я занимаюсь искусством. А ты его – используешь!

Оба ведут себя неправильно, но в последнее время каждый тянул одеяло на себя, потому и напоминали про бессмертное и бескорыстное искусство. Валерия раздражалась: «Я тебя не понимаю! Я всю жизнь занимаюсь изобразительным искусством и знаю: оно существует просто так! Ни для кого, ни для чего! А ты его как инструмент применяешь, как напильник или фомку!» Он в таком же тоне отвечал, что ему не нужны шедевры, нужен человек. И ничего плохого в том, что имеется такая фомка, как портрет и автопортрет.

Если проще: требуется поддержка, а ее по-прежнему нет. И вымаливать ее (особенно по телефону) он не станет.

– Ладно, я скоро вернусь. Будешь дома?

Еще пауза.

– Пока не знаю.

И что после этого делать?! За ним же гонится свора, причем являющийся в видениях Крепелин – не самый злой пес! Ковач учился держать удар, иногда это неплохо получалось, но все-таки лучше, когда спина защищена…

Проверенный способ прийти в норму – взгляд в зеркало. Тут оно ростовое, ничего не ускользнет: ни широкие плечи, ни мощный торс, ни короткий седоватый ежик на голове. Сторонний человек мог бы сделать заключение: бывший спортсмен, борец или штангист (вовсе не кандидат психологических наук). Бывший – потому что не молод, явно за сорок, но еще наверняка совершает пробежки и жмет пудовую гирю. Вот только в глазах читается если не паника, то уж точно растерянность. Отсюда и мимика невротичная, и нездоровая бледность… Ковач всматривается в двойника пристально, с предельным вниманием – и вскоре чувствует, как восстанавливается сбитое дыхание, а во взгляде появляется покой.

Теперь следует попрощаться с отражением и отправиться на балкон, чтобы взглянуть на город. Даже в таких местах возможны встречи, новые люди и, чем черт не шутит, желанная поддержка…

Новый человек встречает его утром в холле гостиницы. Человека зовут Ольга, у нее короткие рыжие волосы и румяное личико, то и дело расплывающееся в улыбке. Ольга послана Дементьевым, чтобы помочь гостю освоиться, показать город, что Ковача устраивает. В незнакомом месте, как правило, чувствуешь себя покинутым, а миловидное существо женского пола эту проблему легко устраняло.

– Как вы относитесь к одиночеству? – первым вопросом он берет инициативу в свои руки.

– Не знаю даже… – смущается Ольга. – Иногда нравится.

– То есть вам нравится быть одной?

– Ну да. Бывает так, что люди не то чтобы надоедают, просто мешают. Тогда лучше побыть одной. А почему вы спросили?

– Многие путают уединение и одиночество. Первое – зачастую благо, это очень продуктивное состояние. Одиночество – болезнь. Ну ладно, начинайте вашу экскурсию.

Они отправляются пешком по проспекту, чтобы вскоре оказаться вроде как на мосту. Слева и справа разверзаются обрывы, внизу среди буйной растительности видны крыши частных домов.

– Это называется дамба, – поясняет Ольга, – она разделяет два глубоких оврага, а на дне живут люди. У них ни горячей воды нет, ни центрального отопления, но они живут!

Ковач вглядывается вниз, о чем-то размышляет, затем выдает:

– А вам не кажется, что пациенты вашей Пироговки живут точно так же?

На лице сопровождающей опять недоумение.

– Почему?!

– Ну, смотрите сами: большинство проживает наверху, где солнце, свет, свежий воздух, цивилизация. А внизу вечная сырость, сумрак, отсутствие удобств… Но люди живут. Вот и ваши больные проводят свою жизнь в вечном сумраке. В сумраке сознания, если угодно. В страшном сыром подвале. И – по большому счету – никому до этого нет дела.

«Не перебрал ли? – размышляет Ковач, когда двигаются дальше. – Рисоваться перед молоденькой девушкой сам бог велел, но надо и край видеть…» Однако Ольга уже заинтригована, она обещает на его лекциях все записывать. На каких лекциях?! А насчет тестов! Как выясняется, ординатор Ольга в группе кураторов эксперимента, значит, им еще предстоит встретиться.

А пока движутся дальше, чтобы вскоре оказаться перед сквером с витой металлической оградой. На брусчатке вдоль ограды расселись художники, точнее – маляры, работающие под девизом «чего изволите?». Кто-то портреты малюет, кто-то шаржи, короче, рубят деньги по-легкому.

Ольга движется вдоль «малярного» ряда, кого-то высматривает, затем вздыхает.

– Жаль, его сегодня нет.

– Кого нет?

– Монахова. Он настоящий художник, талант, его в городе уважают!

– Что же ваш талант здесь делает? Среди халтурщиков?

– Деньги зарабатывает.

Задумавшись, Ковач бормочет:

– Ну да, использует искусство в своих целях. Как напильник или фомку…

– Какой напильник?! – округляет глаза Ольга.

– Это я о своем, извините…