Платье цвета полуночи

«Вот, значит, как?» – подумала она. Но не успела она и слова вымолвить, как на лестнице снова послышались торопливые шаги. Вниз сбежали Роланд, герцогиня и один из стражников, а следом поспешал Брайан: явно недовольный тем, что по его родным каменным ступеням топочут чужие стражники, он тоже рвался внести свой вклад в очередное топотание.

Роланд, поскользнувшись на отсыревшем камне, обнял Летицию, недвусмысленно давая понять, что защитит её от любой опасности; та хлюпнула и выжала из себя ещё немного влаги. Герцогиня грозно нависла над юной четой, так что стражникам нависать было уже негде, и они довольствовались тем, что пепелили друг друга взглядами.

– Что ты с ней сделала? – загремел Роланд. – Как ты её сюда заманила?

Жаб откашлялся, и Тиффани бесцеремонно пнула его носком башмака.

– Молчи, ты, амфибия, – прошипела девушка. Он, конечно, её адвокат, но если герцогиня увидит, что за юридической консультацией Тиффани обращается к жабе, будет только хуже.

Однако, не увидев Жаба, герцогиня взбеленилась ещё пуще:

– Ты слышал? Да её наглости предела нет! Она назвала меня амфибией!

Тиффани уже собиралась сказать: «Я не про вас, я про другую амфибию», но вовремя прикусила язык. Она села, незаметно прикрыв Жаба соломой, и обернулась к Роланду:

– На какой из вопросов мне не ответить первым?

– Мои люди заставят тебя заговорить! – бросила герцогиня из-за плеча Роланда.

– Говорю я и так, спасибо, – отозвалась Тиффани. – Наверное, она пришла просто… позлорадствовать, но… тут всё поплыло.

– Она ведь отсюда не выберется, правда? – уточнил Роланд у сержанта.

Сержант лихо отсалютовал.

– Нет, сэр. Ключи от обеих дверей у меня, вот тут, в кармане, сэр. – Он самодовольно глянул на герцогининого стражника, всем своим видом показывая: «А вот некоторым задают очень важные вопросы и получают быстрые и чёткие ответы, так-то!»

Всё испортила герцогиня, заявив:

– Он дважды обратился к тебе «сэр», а не «милорд», Роланд. Ты не должен терпеть подобную фамильярность от представителей низших сословий. И я тебе об этом уже говорила.

Тиффани охотно пнула бы Роланда в задницу за то, что не одёрнул гостью. Брайан учил его ездить верхом, и фехтовать на мечах, и охотиться. Наверное, Брайану следовало заодно поучить баронского сына хорошим манерам.

– Прошу прощения, а мне здесь до скончания века сидеть? – резко осведомилась она. – Если так, то мне понадобятся чистые носки, пара запасных платьев и несколько сменных неназываемых.

Услышав про «неназываемые», молодой барон сконфузился не на шутку. Но тут же взял себя в руки.

– Мы, эгм… то есть я, эгм… считаю, что тебя необходимо держать под строгим надзором, хотя и в гуманных условиях, там, где ты не сможешь никому причинить вреда, вплоть до свадьбы. В последнее время ты то и дело оказываешься в центре всевозможных бедствий. Мне страшно жаль.

Тиффани не рискнула открыть рот, потому что после такого помпезно-идиотского заявления расхохотаться было бы просто невежливо.

– Мы создадим тебе все удобства и, разумеется, выгоним коз, если хочешь, – продолжал Роланд, пытаясь изобразить улыбку.

– Если вам всё равно, я бы предпочла, чтобы козы остались, – ответила Тиффани. – Мне начинает нравиться их общество. Вопрос можно?

– Да, конечно.

– Прялки, надеюсь, здесь ни при чём? – полюбопытствовала Тиффани. В конце концов, куда ещё может завести этот глупый разговор?

– Что? – оторопел Роланд.

Герцогиня торжествующе расхохоталась.

– Да-да, разумеется, эту самоуверенную, дерзкую барышню хлебом не корми, дай похвастаться своими коварными планами! Роланд, сколько у нас в замке прялок?

Юноша вздрогнул – как всегда, когда к нему обращалась будущая тёща.

– Эгм, не знаю. Кажется, одна есть у экономки, потом в башне всё ещё стоит мамина прялка… наверное, найдётся ещё несколько. Отец любит… любил, чтобы все были при деле. И… ну, право, не знаю.

– Я прикажу слугам обыскать замок и уничтожить прялки все до единой! – заявила герцогиня. – Я выведу негодяйку на чистую воду! Можно подумать, кто-то не знает сказку про злую ведьму и прялку! Стоит уколоть палец – и мы все заснём на сто лет!

Летиция, до сих пор шмыгавшая носом, пробормотала:

– Мама, ну ты же никогда не позволяла мне даже притронуться к прялке!

– И ты к прялке не притронешься – никогда в жизни, слышишь, Летиция? Это занятие для низших сословий. Прядут – служанки. А ты – леди.

Роланд покраснел до ушей.

– Моя мама любила прясть, – медленно произнёс он. – Я, помню, засиживался в башне допоздна, всё смотрел, как мама прядёт. Прялка была такая красивая, инкрустированная перламутром… Её никто не тронет и пальцем.

Тиффани наблюдала за Роландом сквозь решётку, думая про себя, что возразить на это хоть что-нибудь дерзнёт только бессердечный, недобрый и крайне неблагоразумный человек. Но благоразумием герцогиня не отличалась, ну, хотя бы потому, что о чьём-либо благе не помышляла.

– Я настаиваю… – начала было она.