Платье

– Должна тебе заметить, что мои пациенты умирают не все… – продолжает она. – Так что у тебя есть полное право интересоваться живыми. К счастью, с некоторыми из них мне удалось добиться неплохих результатов. Я ведь врач, а не служащий похоронного бюро.

«Интересно, а если бы Жан-Пьер вот прямо сейчас отдал богу душу, я была бы раздавлена или лишь немного бы погоревала?» – думает Изабель, размашистыми жестами кромсая томаты. И совершенно не помнит, как он завещал поступить после смерти с его телом, то ли похоронить, то ли сжечь в крематории. Не помнит даже, говорили они с ним когда-то об этом или нет. А стоило бы. С учетом потребляемого им алкоголя это может случиться гораздо раньше ожиданий. Приступы сердечно-сосудистых заболеваний – самая частая причина смерти в его возрасте.

Жан-Пьер выпускает из рук стан жены и прислоняется спиной к кухонному шкафу, сожалея, что не прихватил с собой в путешествие из гостиной на кухню бокал. И понятия не имеет, куда, на хрен, девать руки. А вместе с ними и шкуру.

– Изабель, я знаю, что врачиха ты просто замечательная.

– Врач.

– Что?

– Врач.

– Какой врач?

– Надо говорить «врач». Что мужчина, что женщина, все едино – «врач» и никаких «врачих».

– Ты в этом уверена?

– Ну конечно… Знаешь, женщины не вчера получили право заниматься целым рядом профессий, в том числе и врача.

– Вот и ты посвятила себя медицине и стала медичкой.

– Зачем «медичкой»? «Медиком».

– Но почему и здесь надо говорить не «медичка», а «медик»? Почему «медицина» может быть женского рода, а тот, кто ею занимается, только мужского?

– Да потому что медицина – это практика, кто бы ею ни занимался, мужчина или женщина.

– Ничего не понимаю…

– Да, я и сама вижу, что сегодня вечером ты у меня плох…

«И если бы только сегодня», – думает про себя она.

Даже не оборачиваясь, чтобы бросить на него взгляд (он все так же стоит у нее за спиной), Изабель догадывается, что он ссутулился и понурил голову – как наказанный ребенок. Не хватало еще, чтобы ей стало его жалко. Этот приступ милосердия, чуть ли даже не нежности, наверняка объясняется их взаимной позицией. Чтобы больше любить, ей, пожалуй, надо поменьше его видеть.

– Я совершенно выбился из сил… – шепчет он. – Выбился так, что дальше некуда.

Изабель поворачивается. Да, она не ошиблась. Он стоит точно в той позе, в какой она и предполагала. Сплошное раскаяние. И, по сути, больше внушает ей жалость, нежели что-то еще.

– Ладно, я поняла… Давай, рассказывай, что такого сделал твой Дешанель.

– Почему сразу «мой»? Просто Дешанель, и все. Нет, ну каков козел, какой же он все-таки козлина!

С этим Дешанелем Изабель пересекалась пару-тройку раз на корпоративах «Ком’Бустера», куда приглашались и вторые половинки. А когда увидела его впервые, сказала себе, что этот мужчина лет шестидесяти и представительной наружности совсем не соответствует описанию Жан-Пьера. Как в физическом, так и в интеллектуальном плане. С ней он вел себя очень учтиво. А когда отвел в сторонку, даже признался, что чрезвычайно высоко ценит ее мужа. В машине, на обратном пути домой, тот ей сказал: «Ну что, видела? Этот Дешанель – самый настоящий идиот!» В ответ она сказала, что лично ей он не показался таким уж неприятным. А потом осеклась, увидев его взгляд. Хотя жена, не разделив его ненависти к седовласому начальнику, его в высшей степени раздражала, он тоже решил промолчать. Сделать вид, что ничего не случилось. Словно Изабель в отношении этого кретина составила столь же нелестное мнение, что и он сам.

– И что же Дешанель опять натворил?

– Перед тем как отправить нас на этот семинар по повышению квалификации, он вызвал меня к себе и заявил, что на китайцах теперь надо зарабатывать не два миллиона, а четыре. Представляешь?

– Не очень… Может, приготовишь нам заправку для салатов?

Жан-Пьер берет миску, льет туда растительное масло и уксус, добавляет соли и энергично все перемешивает.

– Да пойми ты, Изабель! Мы имеем дело с китайцами! А он требует четыре миллиона! Это невозможно! Невозможно, и все!

– Их же полтора миллиарда…

– Ну и что?

– За пятьдесят лет население Китая выросло в три раза. Вот Дешанель и повысил ваши целевые показатели в два раза. Как по мне, ничего сногсшибательного в этом нет.

– Узнаю знакомые нотки. Встала на его сторону, да?

И Жан-Пьер взбивает заправку с такой яростью, будто решил превратить ее в майонез. Как одержимый.

– Перестань, дорогой мой, ты просто смешон.

– Да нет же, давай! Зачем тебе поддерживать мужа, лучше уж тогда Дешанеля!

– Прекрати…

– Давай, топи меня, тебе же не терпится увидеть, как моя голова исчезнет под водой! Дешанель начал, а заканчивать тебе!

– Прекрати…

– Не волнуйся, вы быстренько от меня избавитесь. И последнее слово в конечном итоге останется за вами – за тобой и Дешанелем!

– Да я его даже не знаю, этого твоего Дешанеля…

Он закусывает губу – дабы не возразить, что она его прекрасно знает, что они встречались, после чего Изабель не отказала себе в удовольствии сообщить мужу, что он ей очень даже понравился.