Пластмассовый космонавт

– Ну ладно, а книжки хотя бы читаешь, какие я тебе порекомендовал?

– Читаю – снова поскучнел мальчик.

– Вот и молодчина! Да не унывай ты, дружище! Аэродром от нас никуда не денется! А пока, как говорят в нашем деле: «учи матчасть!».

И всё же видя, что Юрка совсем скис, Беркут быстрым шагом направился в прихожую.

– Ты это куда намылился, Павлуша? – изумился заглянувший в прихожую тесть, когда обнаружил, что дорогой гость торопливо зашнуровывает обратно ботинки. – Только пришёл – и уже уходишь?!

– Надо, Всеволод Феликсович. Да я на десять минут – «слетаю» до машины и обратно, а не то племяш меня совсем в трепачи запишет.

Открыв машину, Павел взял свою старую офицерскую фуражку, которая пылилась за задним диваном. Но на обратном пути, ожидая прибытия лифта на площадке первого этажа, вдруг услышал тихий тоненький плач, который доносился из дворницкой под лестницей. Дверь была не заперта. Павел открыл её и увидел заплаканную простоволосую девчонку, совсем молоденькую. Беркуту хватило одного взгляда на пришибленное личико девчонки, чтобы с ходу начать её опекать: «Ну-ка рассказывайте барышня, что с вами стряслось».

Вначале незнакомая девчонка страшно испугалась появившегося в её служебной каморке незнакомого мужчины, но Беркуту быстро удалось её успокоить своим уверенным понимающим видом. Она же не сразу поняла и поверила своим глазам: в гражданском костюме перед ней стоял то ли Маршал Советского Союза, то ли другой знаменитый военный, имени которого она по простоте своей душевной не помнила. Лицо незнакомца вдруг показалось ей смутно знакомым и заслуживающем доверия, что девчонка стала рассказывать, что стряслось. История была банальная: юная провинциала из маленького сибирского городка мечтая стать новой Людмилой Гурченко приехала покорять столицу, но провалилась во все театральные ВУЗы. И чтобы с позором не возвращаться домой, устроилась по первому же объявлению на работу. Ещё на экзаменах она встретила какого-то столичного хлыща, от которого забеременела и в результате осталась одна. На понимание своих родителей бедняжка не рассчитывала. По её словам, такая она им дома не нужна. В общем, безнадёжная у неё получилась ситуация, хоть с моста в Москва-реку бросайся.

– Только спокойно, барышня, мы всё разрулим, – пообещал он. – Сейчас вам надо родить здорового ребёнка. А то что его отец сбежал, так этому радоваться надо. Главное сейчас малыш, а через пару годиков устроим вас в лучший театральный институт: у меня все ректоры в приятелях ходят, – пообещал он. Но так как совершеннолетнее дитя продолжало всхлипывать и недоверчиво хлопать на него васильковыми глазищами, пока он своим платком вытирал ей сопливый нос, то мужчина веско добавил:

– Прямо с этой минуты над вами, барышня, берут шефство советские ВВС. Знаете, что это такое?

Девчонка отрицательно замотала головой и тогда мужчина указал ей на золотые крылышки на своей старой офицерской фуражке, потом снял их и вручил в знак верности своего обещания. И столько было в его взгляде благородной мужественности, не показного рыцарства, душевной теплоты и доброй иронии, что девчонка наконец робко улыбнулась в ответ и крепко сжала ладонь, словно добрый ангел спустившийся с неба закрыл её своими крыльями…

Это было совершенно по-беркутовски – выйти «за сигаретами» и походя спасти или осчастливить кого-то, будь это потерявшийся щенок или бабуля, посеявшая кошелёк со всей своей пенсией.

Павлу очень хотелось поддержать попавшую в беду девчонку не только морально. Будь такая возможность, ей Богу, не задумываясь снял бы с груди золотую геройскую звезду и загнал какому-нибудь полуподпольному зубному технику, пусть наделает из неё коронок. Зато на сердце станет светло от того, что новый человек родился. Только не примет она от него денег: сразу видать, не так воспитана, хоть и сильно нуждается, а гордость не позволит.

Вернувшись в квартиру тестя, Беркут заглянул в комнату Юрки и увидел, как Вика, усадив мальчишку к себе на колени, ласково гладит его по мягким волосам и что-то тихо ему рассказывает. И столько при этом в лице жены появилось нерастраченной любви и одновременно тоски, что у Беркута защемило в груди. Лишённая радостей материнства, Вика в глубине души страдала от этого, и изредка это выходило у неё наружу. Но и взять детдомовского супруга категорически не желала. Каждый раз в ответ на его предложение усыновить или удочерить какого-нибудь несчастного малыша, Вероника со свойственной ей холодной злой иронией и прагматизмом резко отвечала, что не желает генетических экспериментов в их семье. Ведь никто не сможет им гарантировать, что порочная наследственность не проявит себя со временем в непонятно кем зачатом ребёнке, которому они отдадут всю свою любовь, а взамен могут получить настоящий ад, из которого не будет спасения. Ведь нельзя же назад вернуть подростка, словно взятый на прокат велосипед… Но главное, что карьера и работа для неё всегда стояли и будут стоять на первом месте.

– Куда ходил? – сразу став холодной и деловитой, спросила Вика, когда они вдвоём вышли в коридор.