Пластмассовый космонавт

Вика стала утешать отца, говорить, что не стоит так волноваться с его высоким артериальным давлением и больным сердцем. Попутно она незаметно подмигнула супругу, чтобы отвлёк тестя от неприятной темы. Павел знал, что старик абсолютно повёрнут на наградах и прочих отличиях. Хотя не прочь был пококетничать по этому поводу. Успешный литератор, – автор многотомных соцреалистических «опупей», председатель столичного Союза писателей, не менее влиятельный, чем сам всемогущий глава всесоюзной писательской организации Георгий Марков, – тесть, тем не менее, любил прикидываться «казанской сиротой». Представляясь этаким скромным бессребреником, Донцов втайне мечтал о прижизненных почестях великого писателя. И обсуждение перспектив получения им ленинской премии по литературе за роман о строителях БАМа доставило ему огромное наслаждение; и попутно принесло умиротворение, будто на его болеющую за старшую дочь душу пролили умягчающий елей.

И всё-таки мысли о непутёвом муже старшей дочери не выходили у старика из головы:

– Я вот недавно говорю ему по-отечески: «С властью, Петруша, дружить выгодно и приятно. Угоди ей, услужи, с тебя не убудет, а там, глядишь, деньжат подбросят, дачку выделят, выставку персональную позволят провести. Не будешь дураком, со времен званьицем наградят, а то и орденок повесят. Какой тебе резон свой дурной норов власти демонстрировать, взбрыкивать под ней?

Если же ты, Петя, в новомученики собрался, то пустое твоё дело. Нету боженьки на небесах. Нет его там! Никого и ничего за гробом не будет. Никто тебя там не утешит и не оценит за стойкость, не вознаградит посмертно за твои бесполезные страдания на этом свете, на которые ты не токмо себя обрекаешь, но и жену и сына. Так что живи, пока живой! И помни: талант, – при условии, что он угоден власть имущим, – очень хорошо оплачивается».

И что, Павлуша, ты думаешь, мне ответил наш непризнанный гений? Этот новый «Малевич» заявил мне, что потому-то настоящих художников почти не осталось, что большинство именно так и рассуждает!

Уязвлённое вторым зятем самолюбие старого писателя снова взыграло, и Беркуту пришлось его утешать:

– Я уверен, что Пётр не имел в виду вас, Всеволод Феликсович. Вы признанный классик. Я конечно не литературный критик, но думаю, третьесортный роман трёхмиллионным тиражом не издадут. Значит, читатели по всей стране ждут ваших книг.

За такие его слова на прощание расчувствовавшийся Донцов пожаловал любимому зятю подарочный экземпляр своего романа в бархатной теснённой обложке с дарственной надписью под собственной фотографией на титульной странице: «Покорителю космоса от скромного пахаря советской литературы».

Павел в свою очередь преподнёс тестю сувенирную авторучку «Брест» в красивом футляре. Выглядела ручка очень солидно – корпус из серебристой нержавеющей стали со встроенным миниатюрным циферблатом электронных часов «Электроника 5». Хотя писать ею было не слишком удобно – тяжеловата, не для старческой руки; и стержень слишком тонкий. Поэтому зять сразу предупредил тестя:

– Это вам автографы раздавать. Будете подписывать ею свои издания. И в гонорарных ведомостях расписываться.

– Спасибо зятюшка, – ещё пуще прежнего растрогался старик и полез обниматься. Беркут упёрся щекой в дряблую старческую шею, в нос ударил кислый аромат табака, мочи (у отца Вики вдобавок к язвенной болезни имелись серьёзные урологические проблемы) и старческих духов «Океан», бывших в большой моде лет тридцать назад…

Так как в гостях Павлу пришлось немного выпить, чтобы уважить старика, машину домой повела Вика. Чувствовалось в ней какое-то затаённое раздражение. Глядя на дорогу, она вдруг задумчиво спросила, хотя отвлечённые философствования давно перестали быть ей свойственны:

– У тебя так не бывает, что ты вдруг ловишь себя на мысли, что всё происходящее с тобой как бы происходит понарошку? Что эта как бы твоя жизнь – будто и не твоя вовсе. А на самом деле ты кто-то другой.

Он ответил, не задумываясь:

– Нет. Я твёрдо знаю, что я – это я. Это ты у нас закончила философский факультет университета, тебе такие мысли «по диплому» положены. Я же человек сугубо материальный и приземлённый, хотя с двадцати лет летаю в стратосфере.

– Ты всегда был чересчур нормален и психологически устойчив – словно упрекнула его жена.

– С каких пор это считается недостатком? – шутливо удивился он.

– Вот и папа говорит, что ты практически идеален, и что ты напоминаешь ему его самого в молодости.

– Вот видишь, – усмехнулся Беркут, – получается, у меня практически нет недостатков.

– Это то и плохо, – покачала головой жена. – Порой просто скулы сводит от твоей «нормальности». Всем хорош муж космонавт: и денег много зарабатывает и престижен. Только когда всё слишком правильно и идеально, – это тоже перебор. Тошнить начинает от преснятины, хочется какой-то «сумасшедчинки».

Они остановились перед пешеходным переходом, чтобы пропустить молодых мам с детскими колясками, которые оживлённо о чём-то разговаривали и смеялись. Глядя на них, Вика вдруг с каким-то ожесточением произнесла: